— Я в курсе. Мой реципиент тоже знал. — Майор помолчал. — Он просил меня кое о чём, выдвинул условие капитуляции. Отомстить за Парнас-2. «Порвать пасть какому-нибудь рождённому не в свой срок отпрыску навозного жука с моллюском, зачатому бескрылым трутнем-фехом, забравшемуся наверх вашей кучи помёта» — это довольно вольный перевод, он использовал человеческие идиомы, но общий смысл был такой.
— Это проявление их любви? — осведомился полковник.
— Нет, — покачал головой майор. — Любовь нам не понять и не освоить. А это ненависть. Он схватил полковника за жвала и потянул их в разные стороны, разрывая ротовую полость. Сунув внутрь пальцы, он вонзил их в мягкое нёбо, добираясь до мозга. Несколько раз конвульсивно дёрнувшись, тело полковника замерло на полу.
— Я ненавижу тебя, — медленно произнёс парень, будто перекатывая каждое слово на языке. Покачал головой и вздохнул. — Не выходит. Вновь включив голограмму на медальоне, он запустил проигрывание:
— «..завтра отправляюсь на Землю, к твоей маме. Она приглашала в гости, хочет видеть, как родится её внук…» — при этих словах девушка на записи погладила себя по едва заметно округлившемуся животу. В уголке голограммы светилась дата — за неделю до стерилизации Парнаса-2.
— Она тебя больше не увидит, — сказал майор своему отражению в зеркале. — Твой сын не узнает отца. Ты ненавидел за это его? — он кивнул на тело полковника. — Или меня? Он снова пожал плечами и покачал головой.
— Мы не умеем ненавидеть. Это просто война. Жестокость к врагу, милосердие к побеждённым… Добить иногда милосерднее, чем пощадить — как такое можно понять? Даже я, — он усмехнулся своему человеческому отражению, — не понимаю. Доверие к врагу… Ты оказал мне доверие. — Он вновь взглянул на труп полковника. — А чувство долга мы понимаем.
— Курс на Фехран, — приказал майор по внутренней связи. — Проверка и подготовка всего вооружения и боезапаса. Готовность к проведению стерилизации. Составляющие команду трутни-фехи беспрекословно приступили к выполнению приказа. Родной планете врагов людской расы оставалось быть обитаемой два дня полёта крейсера.
Майор вновь взял в руку медальон. Включил запись. Он долго молча смотрел в камеру.
— Прости, так вышло. Я не могу поступить иначе. Так нужно. Это война. Я бы хотел, чтобы всё вышло по-другому. Я люблю тебя. Выключив запись, он намотал цепочку на шею полковника и выбросил тело через шлюз. Люди, прибывшие для расследования гибели станции, должны обнаружить его. Майор улыбнулся своему отражению в зеркале.
— Я не научился ненавидеть, но, возможно, научился лгать.