Был такой в общей картине веселого живого вечера печальный момент. Потом как-то сразу всё наладилось, и уже вновь Женя хохотала, а Гендос, чуя, что финиш близок, торопливо жрал индейку.
Где-то за стенами, непонятно где, отзвенело двенадцать, наступил новый день — суббота.
Венька, малый непьющий, пошел провожать до метро тетю Лену, дядю Юру и полковника. Женя осталась ночевать у Рапохиных, благо у них кроме трех комнат имелась еще большая лоджия со спальным койко-местом. Гендос отретировался самостоятельно.
Александр Прокопьевич, как человек физически крепкий и с гвардейскими амбициями, поначалу воспротивился Венькиному сопровождению, мы, мол, и сами не лыком шиты, любому агрессору нос набок своротим, а парнишке надобно уже спать или вон лучше мамке помогать с уборкой, но на улице алкоголь вдруг так звезданул ему в голову, выпито-то было изрядно, что аж ноги перестали повиноваться, приобрели самостоятельность, начали выделывать всякие кренделя и коленца. Такого с могучим полковником еще не бывало, пришлось покорно повиснуть между Юрием и Венькой.
Эх и тяжел оказался гренадер. Но, слава Богу, ближе к метро он пришел в себя, сказались-таки телесная масса, по обширным пространствам которой к этому моменту равномерно распределилось спиртное, и крепкая застольная закалка.
Не заходя в стеклянный куб станции, Венька проследил за тем, как гости на эскалаторе благополучно уехали под землю, после чего развернулся… и увидел прямо перед собой тощего, длинного, небритого, всклокоченного субъекта в сером потасканном гардеробе. Субъект был не молод и не стар, завис где-то в неопределенном возрасте. Щетина его отдавала в седину, был он нетрезв, по лицу гуляла ухмылочка.
Венька отодвинул его рукой, дабы пройти, но тот резиново вывернулся и вновь встал на дороге.
Алкашей Венька не бил, не хотел мараться.
— Чего тебе? — спросил он строго. — Денег не дам.
— Ударь меня, — потребовал алкаш. Из пасти его несло сивухой и тухлой селедкой. — Вмажь по харе, чтоб брызги полетели. Ну!
Это его «ну!» было весьма агрессивным.
— Вон столб, — сказал Венька. — Иди и бейся своей дурной мордой до посинения. Садомозахист хренов.
«Садомозахист» было словечком начитанного Кирилла, а поскольку всяческих извращенцев сейчас развелось, как тараканов, Венька его тоже взял на вооружение.
— Обижаешь, начальник, — сказал алкаш, подмигивая. — Не садомозахисты мы. В карты продули. Условие такое — продул, ищи громилу, чтоб дал тебе в харю.
— Ну, так ищи.
С этими словами Венька обогнул алкаша и пошел себе, но сзади в рукав его вцепились с такой силой, что он вынужден был остановиться.