— Живём, да? — радостно сказал он. Его просто распирало от радости. — Ты не думай — это честно заработано.
— Молодец, — сказала мать, ошеломленная его напором. — Это сколько же в переводе-то будет?
Она уже и забыла плакать.
Венька быстренько посчитал. Оказалось, что много.
— Шрам не из-за этого? — спросила мать.
— В какой-то мере.
— Ой, смотри, Венька, — сказала мать. — Не лез бы на рожон-то.
— Был бы рожон, — ответил Венька. — А-то так — шваль подколодная.
— Ладно, — мать вздохнула. — Денежки весьма кстати. Они всегда кстати. Иди отца-то порадуй. Но сперва прощения попроси.
Венька так и сделал. И какое-то время был доволен собой. До тех пор, пока невидимый Гыга, въедливый и зажимистый, как всякий бухгалтер, скупердяйским голосом не сообщил ему, что на жалости он, Венька, потерял 78 % набранных очков. Жалость-то — она штука расточительная, влетает в копеечку, в том смысле, что думать надо, прежде чем жалеть.
Это было как снег на голову, как гром среди ясного неба, как серпом по пальцам.
Короче, Венька быстренько отрезвел, стал холоден и расчетлив.
Оставшуюся часть субботы и всё воскресенье он провел на пляже в Серебряном Бору, где нашел глупую фигуристую «телку», которая кормила его мороженым и разными печеньями. В понедельник после работы он допоздна шлялся по улицам, домой вернулся лишь ночевать.
Пензяки, видя такое дело, сочли, что всему виной они, и быстренько укатили в Пензу, но это ничего не изменило.
Во вторник, отработав свои часы, Венька вновь пошел шляться по городу. Купил два пирожка, сжевал их. Совесть не мучила ни капельки, он как бы откупился, отдав матери 200 долларов. Опять, как вчера, он выбирал сомнительные, глухие, не внушающие доверия места, равнодушно проходя мимо нищих, мимо валяющихся под забором пьяных, которых деловито обчищали такие же алкаши, мимо насилуемых женщин, мимо избиваемых в кровь интеллигентов и порой с удовольствием давая в морду тем, кто задирался к нему. Таких, правда, было мало, смущало каменное Венькино лицо и безжалостные глаза.
Гыга деловито приплюсовывал очки. Наконец, он, по-прежнему невидимый, сказал:
— Ну, что ж. Пожалуй, ты набрал достаточно.
Голос могущественного Покровителя прозвучал в Венькином мозгу в тот момент, когда он подходил к собственному дому. У него будто крылья за спиной выросли. Мигом, не дожидаясь лифта, который где-то застрял, он взлетел на шестой этаж, открыл дверь.
Было около двенадцати ночи. Что-то назревало, он это чувствовал. После таких слов непременно должно было что-то произойти. Немедленно, сейчас же.