Выбрав перерыв в застолье, Кирилл позвонил родителям.
Отец не нашел ничего лучше, как пробубнить: «Ну, вы, маляны, даёте», — и передать трубку матери.
Та заахала, заохала, принялась поздравлять, сообщила, что новости они с папой уже смотрели. Тут Самат, Женечка. Женечка так рада. А что, сынок, может, их переженить? Самат хоть и казах, но давно уже русский. И еще, сынок. Почему у тебя такая чудная фамилия: Миллионщиков? Мы же испокон веку Рапохины.
— Конспирация, мама, — ответил Кирилл. — Чтобы в одном правительстве не было двух Рапохиных. Так что ты предупреди Женечку, чтобы не особенно язычком-то молотила. А то знаем мы эту Женечку.
— Ой, сынок, — сказала мама. — Ты так изменился. Ты же всегда Женю любил, она же тебя, маленького, в зубах таскала. Хорошо, я с ней поговорю.
— Что, дядя Самат нашел пионеров? — спросил Кирилл. — Передал бюст?
— Представь себе, нашел и передал, — ответила мама. — Теперь он почетный пионер.
— Самое время за тетей Женей приударить, — пошутил Кирилл и добавил: — У меня теперь своя квартира. Ночую, естественно, здесь. Ну, пока, мамуля, а то гости ждут — неудобно…
В высочайших сияющих сферах, где вершится будущность мира, в том числе участь существ, населяющих маленькую планетку Земля, ангел Тумик предстал перед Господом. Поначалу он предстал перед серафимом Дионием, но тот, выслушав его и посчитав, что вопрос серьезен, не стал брать на себя ответственность, а направил Тумика к Господу.
Тумик слово в слово повторил то, что говорил Дионию. Что все, кого умыкнул из Подвала анкл Лю, а именно десять падших душ и эманации десяти животных (далее следовало перечисление земных ФИО) оказались в руководстве Российского государства.
Господь поморщился. Мало того, что Россия на Земле и без того была чистилищем, где год шел за три и жить было неимоверно трудно во всякие времена, так люди еще сами усугубляли своё положение. Выбрать сатанинских выкормышей в свои господа — это только русские умеют.
— Надо было подсказать, направить, — изрек Господь, который любил Россию за то, что не цеплялось тамошнее население за быт, за благоустроенность, давая простор душе, и она, благодарная, пела в измученном теле.
— До всего руки не доходят, о, Создатель, — ответил Тумик. — Вроде бы миг прошел, а у них, на Земле, уже четверть века просвистели. Работа у меня тяжелая.
— Зато благостная, — произнес Господь. — Только вот что я тебе скажу, любезный. У окаянных работы не меньше, но они всюду успевают.
— Окаянным легче, — потупившись, сказал Тумик. — Они рядом с людьми, а мы в небесных сферах. Они плотью владеют через похоть и чревоугодие, мы же только душой попечительствуем, коя плотью как в панцирь закована.