Страусс вздохнул и закурил следующую сигарету. Оллхоф засыпал в кофеварку новую порцию кофе.
Меньше чем через три минуты Слайго и доктор вернулись. Доктор выглядел совершенно изумленным. Слайго — слегка разочарованным. Я внимательно посмотрел на Уорбертона. На его лице не было никаких отметин. Слайго явно его не тронул.
Оллхоф встретился взглядом со Слайго, и тот кивнул.
— О’кей, — сказал Оллхоф. — Теперь вы, Граймс.
Глаза Граймса заметались.
— Инспектор, — начал он. — Я честный человек. Кроме того, я не уверен, что все это законно. Я…
Слайго улыбнулся, но в его улыбке не было веселья. Он поднес к носу Граймса огромный кулак и сказал:
— Сам пойдешь или как?
Граймс судорожно сглотнул. Он пошел сам.
Мы сидели в полной тишине. У всех, кроме Оллхофа, был весьма озадаченный вид. Потом из спальни донеслось сочное проклятие — это ругался Слайго. Мгновение спустя он вышел оттуда, а за ним выскочил и Граймс.
Мне снова показалось, что Слайго разочарован. Граймс же, подобно Уорбертону, был невредим, но слегка ошарашен. Он опять сел на краешек стула. Я заметил, что Уорбертон смотрит на Оллхофа взглядом психиатра, опасающегося, что его пациент может начать буйствовать.
— Прекрасно, — сказал Оллхоф после того, как Слайго кивнул. — Вы, Страусс.
Страусс спокойно пожал плечами, поднялся со стула и вслед за Слайго прошел в спальню. Хлопнула дверь.
Протекла минута. Вдруг мы услышали звук удара; потом еще один, погромче. Деревянная дверь не смогла заглушить вопля, полного боли. Еще через минуту она открылась, и Страусс вбежал в комнату.
У него не хватало одного переднего зуба. Под правым глазом наливался синяк. Кровь из разбитой губы капала на галстук. За ним вышел и Слайго — его маленькие глазки блестели, а на лице было написано глубокое удовлетворение.
Страусс поднял обе руки, правой указывая на Оллхофа, а левой на Слайго.
— Это незаконно, — закричал он. — Это хулиганство. Вы с ума сошли. Нарушаете права свободного гражданина. Вы у меня попляшете! Я вас…
— Сядьте, — сказал Оллхоф.
Страусс открыл рот, точно собираясь выплюнуть еще несколько угроз. Слайго со счастливым видом шагнул к нему. Страусс закрыл рот и сел на свое место.
— Я так понимаю, — обратился к Оллхофу Уорбертон, — что мистеру Страуссу сделали в спальне то же предложение, что и нам с Граймсом?
— Да, — ответил Оллхоф, — только он отказался его принять.
— Почему? — спросил Уорбертон. — Это же просто смешно. Если вам предлагают либо быть избитым, либо съесть безвредную таблетку аспирина, вы, разумеется, выберете второе.
— Таблетку аспирина? — выпалили мы с Баттерсли одновременно.