— Заговори меня от беды и пули.
— Ты приходишь сюда второй раз, — не поднимая головы, говорит она. — Кем ты хочешь стать в нашей жизни теперь?
— Как и прежде, конокрадом.
— Зачем тебе это, крестовый? Коней уже давно никто не покупает.
— Мне не нужны деньги, я хочу испытать себя. Только пройдя испытание, я смогу понять ваш мир.
— Хорошо, — говорит старуха. — Иди вдоль ручья и встретишь мою дочь, Азу. Она заговорит тебя от беды и пули. Но передай ей, пусть оставит уязвимой твою правую руку: — Зачем?
— Так надо, крестовый. За все платить надо. И потом, не так страшно потерять руку, как веру. Если ты опять забудешь мои слова, у' тебя останется всего одна попытка вернуться в этот мир. Всего одна.
У Азы черные огромные глаза и холодные ладошки. Она гладит меня по левой щеке, будто хочет найти там что-то.
— Ты опять пришел к нам? Хочешь узнать, о чем шепчет трава и почем фунт лиха? Желаю тебе непогод.
— Чего ты еще пожелаешь, Аза?
— Чтобы ты все-таки стал конокрадом.
— Я украду лучший табун, что есть в этих местах, и приведу его тебе. Приведу, чего бы это ни стоило.
— Даже руки?
— Чуть не забыл. Мать велела тебе передать…
— Знаю, знаю. Хорошо, что ты вспомнил. Не так страшно потерять руку, как веру.
— Не говори со мной загадками. При чем здесь вера?
— Я отвечу, но сначала ответь ты: зачем приходишь в наш мир?
— Я устал жить в своем. Я хочу мчаться на лошади, я хочу дорог и костров.
— А если лошадь споткнется, дорога пропадет, костер обожжет?
— Пусть лучше так!
— Прошлый раз ты говорил эти же слова, — грустно замечает она. — Но когда пуля должна была обжечь твою щеку…
— Я не помню этого.
— Ты не хочешь этого помнить. Ты видел сегодня твоего двойника, Всадника? Рана досталась ему. Помни: свой долг нельзя оплачивать чужими деньгами. Так велика ли плата — рука за веру?
Вместе с Всадником ужами скользим по высокой траве. Мое тело никогда еще не было таким сильным, каждая мышца дрожит от возбуждения, кипит застоявшаяся кровь. Я, наверное, рожден для этого мира, рожден конокрадом…
— Держись правее, — шепчет Всадник. — Там лучшие скакуны табуна. Путы режь так, чтоб не поранить им ноги. Держи кинжал.
Я у копыт рослого белого коня. Он по-звериному скалит зубы, и дрожь охватывает его от копыт до холки. Тихо ты, дуралей, не надо бояться меня, я конокрад, твой друг. Я сниму тебе путы, и ты станешь таким же свободным, как и я. Мы будем с тобой выдумывай, тропы, и Аза вплетет в твою гриву траву, которая убережет тебя от беды и пули.
Беги, расчесывай гриву гребенкой сосны…
— Нас заметили, — кричит Всадник, прыгая в седло своего коня. Спасайся, иначе… иначе…