– Сосульки можно растопить и принять из них ванну.
– Правильно. Экономия воды.
Когда мы вернулись, сосулек на сектантской крыше не оказалось. Они были там всю зиму. И вот исчезли. Я перехватил взгляд Гришки.
Он молча указал на вытоптанные дорожки по периметру молельного дома. Следы вели к крыльцу. Мы подошли к зданию. Я прильнул к незашторенному окну в мимолетных росчерках мороза. Члены общины сидели вокруг просторного канцелярского стола, три пластиковых красных тазика стояли перед ними. Они ели лед. Не сосали сосульки, как делают это дети, а именно грызли его, не жалея зубов и поцарапанных необычной пищей губ.
Грузный мужчина с красно-фиолетовым лицом восседал во главе собрания с самой большой сосулькой. Он что-то говорил, жестикулируя ледышкой, как дирижерской палочкой. После окончания очередного тезиса ожесточенно откусывал от сосульки большой кусок и старательно его жевал. Прихожане делали то же самое и, видимо, обдумывали услышанное. Связь с Библией как книгой жизни со стороны не прослеживалась, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Что там? – нетерпеливо засопел Гришка.
Я приподнял его и поставил на подоконник. Опасность быть замеченными существовала, но люди слишком увлеклись трапезой, чтобы озираться по сторонам. Гришка с негодованием уставился на конкурентов. Начал передразнивать жующих, по-вампирски причмокивать.
– А Теляк-то, Теляк! Какой наглый.
– Теляк? – переспросил я, услышав знакомое имя. – Кто это?
– В Кобыльнике у костела, помнишь? Дом с вмурованными мотоциклами? Со сторожевой вышкой. Помнишь?
Да, это был Теляк, собственной персоной. Вдруг Федор Николаевич оторвался от проповеди и поднял на нас глаза. Его красная физиономия приобрела абсолютно свекольный оттенок. Он попытался встать, указывая пальцем на шпиона, но, видимо, сердце не выдержало. Он схватился за левый бок, выронил сосульку на дощатый пол, и она разбилась на мелкие осколки. Сектанты бросились помогать ему, какая-то баба в черном платке подбежала к окну, но мы с Гришкой в этот миг, хохоча, уже бежали по детской площадке в сторону подъезда. Книга жизни! Вот ты какова!
БОРКИ
Голубиный помет на церковных куполах со временем теряет запах, превращаясь в нечто, похожее на известку. Наляпанный бесформенными глыбами на медных ромбах и фальцах, этот материал нужно хотя бы раз в сто лет убирать. Это сложно и даже рискованно. Проще обнести храм лесами снизу доверху и потом уже скрести, чувствуя опору под ногами. Желательно в респираторе. Взвесь векового помета сжигает бронхи и легкие.
Отец Геннадий пригласил для работы ребятишек из соседних деревень: вполне им по силам. Вскоре был привлечен к уголовной ответственности за педофилию. При обыске у него обнаружили валюту в количестве шестисот египетских «долларов», а также две видеокассеты из далекой Аргентины с записью тамошних православных обрядов. Сам отец Геннадий за границею не бывал, записи были подарком от дона Педро, но в нагрузку к обвинению в педофилии пришили и политическую статью.