На следующий день мы собирались на охоту. Я взял с собой сына. Поначалу поехали на старое место в Лукьяновичах. Мы с Гриней залезли на вышку, Сашка пошел высыпать прикорм. Вскоре забрался к нам. Сынок попробовал подержать карабин, но тут же вернул, разочарованно прошептав: «Тяжелый». Кабан появился скоро. Приблизился к куче отрубей и тут же стремительно отбежал в сторону, прячась за кустами.
– Учуял мой запах, – подытожил Сашка. – Еще не выветрился.
Еще с полчаса мы ждали добычи, все пристальнее вглядываясь в сумрак. Черные коряги и пни горбатились кабанами в сгущающейся тьме. Слышался деловитый стук дятла. Сынок шуршал во тьме, сопел, но вскоре затих. Я поискал его рукой и нащупал помпончик шапки.
– Готов, – сообщил Сашке. – Теперь будет спокойнее.
Он проснулся, захотев писать, и мы спустились на землю.
В Триаданах сына оставили в машине с Костей, а сами двинули к кордону. Cашка шел быстро, я еле поспевал за ним и вскоре поскользнулся и упал, вываляв карабин в снегу.
– Хорошие у тебя унты, – сказал Сашка. – Но скользкие.
Он пошел по тропе, стараясь ступать как можно мягче. Я двигался следом нога в ногу. Мы подкрадывались, пока визг и фырканье стада не стали слышны совсем близко.
– Вот они. – Сашка протянул мне прибор ночного видения. – Ищи кого-нибудь, кто отбился. Слышишь, они начали резаться.
Большое стадо пока что выглядело как единый лохматый организм, растянувшийся вдоль кордона. В прицел отдельных зверей мне было не видно: я еще не привык к темноте. Наконец опустил винтовку на сошки и припал к оптике, удивляясь неожиданно яркой картине происходящего.
Сашка осторожно переместил карабин, потянув его на себя, и я понял, что случайно нажал на кнопку подсветки. Кабаны не ушли – растворились. Мы подождали минут двадцать, вглядываясь по очереди в прибор ночного видения, и побрели обратно к Костиному внедорожнику.
Главный лесничий национального парка Константин Константинович Воропаев не мог скрыть досады.
– Зачем свет? Я же говорил вам, что не надо включать свет.
Мы вернулись в Лукьяновичи, в саму деревню, к скотоферме. Здесь, на окраине поселка, кабаны часто выходили ночью в колхозное поле, разрывая бурты с кукурузой. Вышли на грунтовку, идущую по краю поля, и, пройдя по ней метров сто, свернули к полуразрушенному сеновалу.
– Иди теперь за мной вот так, – сказал Сашка и начал скользить валенками в снеговом покрове. – До тех двух стожков. Ветер боковой. Они нас не учуют.
Из леса раздавались хриплые звуки и неравномерный топот.
– Вот они, – как и в прошлый раз, Сашка протянул мне бинокль. – Будут жрать и постепенно подойдут к нам. Подпустим поближе.