– В круговую поруку нас хочешь? – спросил Пётр.
– Чего-чего?
– Чтобы мы все за это отвечали?
– За шо «за это»? – нахмурился Кузьма. – Ты вроде раньше не спорил.
– Ну, знаешь, меня до этого никто и не спрашивал. А теперь, когда мы уже по уши в говне…
– В каком это говне? Паша, он о чём?
– Ссыт, – коротко пояснил тот. – Боится, что кавказцы его за что-нибудь прихватят, ну или менты.
– Почему? – с искренним недоумением спросил Кузьма. – Я же тебе говорил. Я, когда надо будет, всю ответственность возьму на себя. Я уже договорился обо всём. Порядок будет наш тут, они меня поддерживают. Все меня поддерживают.
Пётр ничего не ответил, отвёл взгляд в сторону.
– Что это? Я не понял, Петя.
– За семью тревожится, – подсказал Павел.
– Да, беспокоюсь! Ты тут устраиваешь беспредел! – Пётр треснул кулаком по столу. – А у меня жена, дети! Зачем мы их побили? Думаешь, так просто нам спустят это?
– Я устраиваю беспредел, говоришь?! Я порядок навожу! В родном посёлке, где всё просрали! Я уезжал – было цветущее место, а сейчас?! Устроили базар на набережной, грязь, мусор, черти, цыгане, вот ещё и… художники какие-то, оказывается, срам рисуют, – он неуверенно скосился на Егора, и тот активно закивал. – Я уже боюсь по улице ходить, – Кузьма вдруг расхохотался. – Что следующее увидаю!
– Увидает он… – мрачно передразнил Пётр.
– Слушай меня: никто не держит, – Кузьма поднялся, надвинувшись на него исполинской фигурой.
– Ты вот щас щемить его начнёшь. Кому от этого польза? – спросил Пётр, оставаясь на месте. – Тут чего, музеи что ли есть, где его картины висят? Не наше ведь дело. Он же из Москвы, пусть они с ним и разбираются.
– Много они разберутся. Там же одни пи*****ы, – гнул свою линию Егор.
Кузьма снисходительно улыбнулся, мотая головой в его сторону.
– Видишь? – спросил он, возвращаясь обратно за стол.
– Короче. Мне работать надо. Народ от меня и так шарахается. Теперь все боятся, что мы скоро стрелять начнём! Они, кстати, все знают, что ты привёз, – он раздражённо повернулся к Никите. Тот развёл руками. – Так что я пошёл.
– Рано ещё, мы не договорились. Будем голосовать сначала.
– Я пошёл таксовать, – Пётр поднялся.
– Ты сядешь и будешь голосовать, – холодно сказал Павел, и все замолчали. Бывший полицейский не поднял голоса и не прикоснулся к оружию, но угроза была очевидна, и Пётр сел на место.
– Посиди, – посоветовал Никита запоздало. – Сейчас посоветуемся и пойдём.
Но мрачную атмосферу уже было не развеять добродушием. Все, кроме Петра, проголосовали за то, что с художником надо «потолковать», а на картины «посмотреть». Несмотря на нейтральную формулировку, каждый почувствовал угрозу. Егор ликовал.