В машине Егор и Пётр терпеливо ждали командира. Когда он наконец вышел из задумчивости, то попросил отвезти его домой. У себя в комнате Кузьма поставил картину на стол, завалился на кровать и смотрел на неё. Прошло время, и он перестал видеть изображённое. Его мысли заняла Полина. Откуда она появилась, он не мог понять, но что-то внутри успокоилось, выпрямилось, внушило понятную мысль: дочь должна быть под защитой. Нет ничего важнее. Если он хочет порядка, то должен защитить её и остальных в посёлке.
– Полина, Петрович, сюда! – отдал приказ Кузьма, спустившись ранним вечером на первый этаж.
Дед нехотя оторвался от телевизора, покорно пришла Полина, встала, пряча глаза, перед отцом.
– Мне надо по делу съездить, – со всем возможным спокойствием объявил Кузьма, но его голос был наэлектризован, он и смотрел по-другому: в глазах было столько жизни, сколько ни разу не замечали в нём по возвращении ни тесть, ни дочь. Полина, наконец, оторвалась от пола и взглянула на него.
– Спрячьтесь в подполе, – приказал он. – И не выходите, пока меня не услышите.
Полина задрожала. Долго она не смогла выдерживать его взгляд и снова отвернулась, а дед упрямо спросил:
– Это с чего это? Что это происходит? Натворил чего, Кузьма?
– Много вопросов спрашиваешь, Петрович, – как можно спокойнее ответил тот, контролируя раздражение. – Просто посидите и всё. Ненадолго. Вернусь, и пойдём телевизор смотреть, все вместе, ладно?
– Натворил что? Признавайся, – не унимался старик.
– Ещё нет!
– Но тогда…
– Так. Это не обсуждение. Это приказ.
– Ты приказы своим дружкам приказывай, а мне не…
– Петрович, – в глазах Кузьмы взорвалась ярость и решимость. Старик увидел, что Кузьма отправит его в подпол, живым или мёртвым. – Не надо, ладно? – добавил он, чуть погодя, пересиливая желание раздавить неподчинение силой. – Пересидите там, и всё хорошо опять будет. Только когда меня услышите или ребят, открывайте. Никого больше не слушайте. Ясно?
– Да, пап.
– Да… – согласился и Петрович.
– Полина…
Девушка подняла глаза.
– Будь умницей, ладно?
Она кивнула, снова уставилась в пол. Кузьма обнял её, но прикосновения уже были лишены любви, потому что он знал, что будет делать дальше. Прольётся кровь – его очередная жертва ради порядка в посёлке и в доме. Он обнимал её как важного гражданского человека, которого оставляет в канун задания, но с которым давно порвал обыкновенную человеческую связь. Руки Полины не сомкнулись за его спиной, и она не поцеловала его.
Выйдя на улицу, Кузьма подозвал Борьку и, опустившись к нему, сказал:
– Борян. Теперь дом на тебе. Я ненадолго, но сейчас очень важно защищать Полю и Петровича. Кроме наших, никого не подпускай. Защищай, понял?