Смеркалось. Крассовский не спеша обходил погоревший лагерь. В воздухе до сих пор можно было учуять запах костра. Хотелось привести в порядок мысли, вскружившие голову, и переварить события минувшего дня. Сам день выдался на славу. Он отдал распоряжения и запустил сложный механизм. К вечеру настанет пора пожинать первые плоды своего труда. Марк Робертович довольно потер руки и осмотрел линию укреплений, в которой теперь образовалась дыра в несколько стадиев. Сам лагерь по большей части остался цел. Это стало возможным благодаря слаженным действиям и выучке римлян, минимизировавших потери. Уже через два часа упорной работы пожарная когорта заканчивала с последним очагом возгорания, а олигарх выслушал доклад центуриона Марка Сципиона, который занимался тушением огня. Именно он был назначен ликвидатором последствий пожара в лагере. Сейчас ликвидаторы Сципиона заканчивали разгребать развалины у стены. Вспомнились предварительные данные, которые сообщил центурион, – пять погибших бойцов, пятнадцать человек получили ожоги разной степени тяжести, почти все ликвидаторы отравились угарным газом, таких насчитывалось несколько сотен человек. С другой стороны, огонь обошел стороной большую часть палаток, уцелели обозы с продовольствием и снаряжением, без которых мобильности войска был бы нанесен сокрушительный удар. Уцелели вьючный скот и артиллерия. Рабы оставили за собой неприятное послевкусие. Потери, которые принес за собой пожар, удручали.
Как бы то ни было, Сципион прекрасно справлялся с вверенными ему делами и личного вмешательства Крассовского больше не требовалось. Все думы олигарха каждый раз возвращались к одному, в голове крутился один и тот же вопрос, навязчивый, раздражающий Крассовского. Как Спартак сумел выбраться из ловушки, которую еще позавчера все до одного римские легаты называли братской могилой восстания? Здесь было над чем поразмыслить. События минувшей ночи тараном ударили по авторитету олигарха, пошатнули его позиции, которые накануне выглядели нерушимыми. Марк Робертович как никто другой знал, что такие вещи, как авторитет, не продаются и не покупаются, если ты не хочешь, чтобы от тебя веяло дурным запашком за версту.
Размышляя, Марк Робертович остановился у полуразрушенной линии укреплений. Взглянул на угли, тлевшие у основания стены, схватил с земли охапку пепла и сжал в кулак, после чего рассеял пепел по ветру. Лицо исказила вспышка секундной ярости. Марк Робертович поймал себя на мысли, что дух соперничества, который с годами притупился у олигарха в Москве, где он уже достиг всех высот, в Риме начал разгораться с новой силой. В том мире, где у него не было конкурентов, где он являлся монополистом, существовал только один человек, способный испортить Крассовскому настроение. По иронии судьбы звали того наглеца Спартак. Олигарх хмыкнул, вспомнив о Гладкове, которому удалось-таки его прижать. При мысли о лейтенанте Марк Робертович побагровел от злости. Наверное, этот выскочка получил звезду к погонам, пошел вверх по карьерной лестнице, тогда как сам Крассовский больше никогда не увидит солнца России. Из-за этого паршивца он оказался здесь, где ему придется доказывать все с самого начала. Но куда смотрели римские боги, когда поместили его, Марка Робертовича, разум в тело претора, который вел ожесточенную борьбу с рабом Спартаком? Почему этого выродка не звали как-нибудь по-другому?