– Но не твоя. Твоя жизнь топчется на месте. Нормальные люди не ведут себя подобным образом. Она соблазнила мальчика в два раза моложе ее, а затем покончила жизнь самоубийством. Из-за того, через что тебе пришлось пройти, у тебя такое отношение к женщинам.
– Не изображай психотерапевта, Люси. Я потратил годы, чтобы понять, что случилось, – мне не нужна твоя десятисекундная терапия.
Горячие острые слезы обожгли глаза. Он пошел к кровати, не обращая на нее внимания.
– Я не изображаю психотерапевта, как ты выразился. Я только пытаюсь понять тебя.
Он вытащил телефон из кармана и просто смотрел на него. Блики света от лампы играли на каждой восхитительно прекрасной черточке его лица, широких плеч, мощной груди. Люси сжала в кулаки атлас платья. Она отчетливо понимала, что мир, равновесие, которые она только-только обрела, рушатся здесь и сейчас. Еще немного – и спасать будет нечего.
– Когда ты хочешь поехать в аэропорт? Я не думаю, что завтрак с моей семьей – хорошая идея.
«Нужно попробовать еще раз», – подумала Люси.
– Данте, ты сделал для меня больше, чем кто-либо когда-либо делал за всю мою жизнь. Ты помог мне, ты спас меня! Ты показал мне вещи, которые собрали меня воедино…
Слезы текли из ее глаз. Она их остервенело вытерла.
– Ты сказал, что любишь меня, Данте.
Ее голос перешел в шепот на этих словах. Для нее они были спасательным кругом. И она бросила его ему. Теперь все зависит только от него: примет он его или оттолкнет.
Он стоял неподвижно и тихо, самый совершенный мужчина из плоти и крови и камнем вместо сердца.
Люси заплакала. Соленые дорожки потекли по ее щекам. Сердце сжалось от боли. Она попыталась сглотнуть. Комната поплыла перед глазами. Она так хотела, чтобы он подошел к ней, обнял ее, убаюкал в своих крепких объятиях.
– Прости, Люси. Это никогда не должно было случиться.
Он вошел в ванную.
Закрыл дверь.
Послышался глухой звук бегущей воды. Ему вторили звуки улицы этого вечно бодрствующего города. Жизнь продолжалась.
Она сделала все, что могла. Она пыталась заставить его увидеть все в правильном ракурсе. Но он запер себя в стеклянном гробу, застрял в прошлом, жил так, чтобы его больше никогда не ранили снова. Нельзя ранить человека с сердцем, окованным льдом.
Пусть веселится, пусть переспит хоть со всеми женщинами планеты. В следующий раз, когда она услышит его имя, она просто вспомнит его с теплотой. Но сейчас ей надо уходить отсюда, подальше от его глаз, его запаха, его самого.
Она не могла смотреть на него и понимать, что больше никогда не почувствует его объятий, никогда не прижмется к его широкой груди, не услышит биение его сердца или как он произносит ее имя. Никогда не будет его насмешливого «принцесса». Она не хотела думать, что они больше никогда не проснуться вместе в одной постели, что он больше не прижмется к ее спине, не скользнет в нее…