Спустя несколько часов, когда на улице уже совсем посветлело, а низкое зимнее солнце стало так бить в окно, что пришлось прикрыть шторы, Игорь добрался до кухни и решил передохнуть, тем более что выпитый утром кофе влек его вниз к неотремонтированному туалету. Стоило ему скрипнуть дверью кабинета, как Фил и Игорь Васильевич тоже, потягиваясь, охая и хрустя суставами, полезли наружу.
— У тебя глаза красные, как у Молодого, — сказал Игорь Васильевич Игорю.
— Это я плакал от бессилия, не зная, что написать, — сказал Игорь.
— Докуда добрался? — почему-то с завистью спросил Фил.
— До кухни, — сказал Игорь.
Окрыленные короткой свободой, они втроем шумно сбежали по лестнице.
— Дашь потом посмотреть? — спросил Фил. — А я тебе. Не допрос, а всю эту лабуду.
Игорь на ходу посмотрел на Игоря Васильевича, как бы спрашивая у него разрешения.
— Да все нормально, — сказал Игорь Васильевич, — мы все время так делаем, иначе можно крышей двинуться. Вы еще молодые, а у меня память девичья уже становится. Эсэс крысит, конечно, но тут ведь еще детали вспоминаются, которые сразу не заметил, а у другого посмотрел и вспомнил.
Добравшись до туалета, они пропустили вперед Игоря Васильевича как самого старшего. Игорь Васильевич, громко матерясь, зашлепал по влажному полу.
— Коврик бы тут постелить на выходе, — проорал Игорь Васильевич через собственное журчание. — С другой стороны, он провоняет весь, стирать негде.
Вторым пошел Фил, как сотрудник, прослуживший в этом месте больше, чем Игорь.
— Так-то ты правильное дело замутил, — крикнул Игорь Васильевич Филу через дверь. — Будем, как люди, до первых морозов, пока опять трубы не разорвет.
— Тогда здесь никого не было, — пробубнил Фил изнутри туалета, — сейчас здесь тепло и вода циркулирует, хрен их разорвет. Главное сделать, что потом — потом и думать будем, — сказал Фил, выходя, и сделал Игорю приглашающий жест.
Игорь пробрался до унитаза по специально расставленным кирпичам. За время работы в отделе он уже приноровился и привык к этому фаянсовому, потрескавшемуся желтоватому сооружению, стоящему на возвышении из нескольких ступенек, словно трон, и непредсказуемому, как женщина. Дергая за веревочку смыва, Игорь был морально готов, что вода или совсем не польется, или хлынет потоком, как из брандспойта; также он был готов, что вода или ухнет куда-то в жерло, не оставив в самом унитазе ни капли и будет клокотать где-то в глубинах слива, будто унося за собой дома, машины, деревья, или попрет обратно; был готов, что она может остановиться вровень с краями унитаза, или может хлынуть наружу, и тогда нужно будет спасаться бегством по кирпичам.