Молодой и Игорь Васильевич горячо заспорили. Это, впрочем, не мешало Молодому наливать в протягиваемые рюмки. Игорь ощутил приятное внутреннее тепло, какое бывает не от водки, а от мартини, но эту мысль он решил не озвучивать, поскольку чувствовал, что Молодой и Игорь Васильевич с удовольствием перекинутся со своего спора на всяческие насмешки над таким сравнением. Фил, как будто почуяв стеснение Игоря, широко улыбнулся ему из своего угла, включил телевизор и стал смотреть какой-то дикий сериал на втором канале. Игорь зачем-то тоже стал пялиться в экран, не особо вникая, что там происходит, и не понимая, зачем Фил это смотрит, пока не заметил среди актеров мальчика. «Зашибись», — подумал Игорь, надеясь, что ошибся, и понимая при этом, что другого объяснения найти просто не может. Не очень яркая лампочка под потолком и непроницаемость окон создавала ощущение, что они до сих пор находятся в подземном бункере. «Как Гитлер», — подумал Игорь, вспомнил о людях, которых они убили, и ватная тоска опять навалилась на него.
— Ты же сам меня на мысль навел, что мы, возможно, с пришельцами боремся, потому что другого объяснения не найти и никак это не оправдать, при этом ты утверждаешь, что знаешь, что на самом деле происходит, и не говоришь, — услышал Игорь отчаянный голос Молодого и снова прислушался к спору.
— Я? — сказал Игорь Васильевич. — Да я что, псих? Никогда я такого не говорил. Я говорил, что мы людей убиваем, которых никто не хватится, вот что я говорил.
— Я точно помню, что это ты мне сказал, только не помню когда и где, — возражал Молодой. — Я еще помню, что все версии от тебя исходят, с этим-то ты уж спорить не будешь, наверно.
— Это не от меня версии, а от Эсэса, — сказал Игорь Васильевич. — Он знает правду, но вам ее говорить не желает. Она вам, типа, жизнь перевернет.
Фил радостно засмеялся то ли телевизору, то ли словам Игоря Васильевича.
— Ну тебе, Миша, хер уже, что перевернешь, — угадал его мысль Игорь Васильевич.
— Вот и я о том же, — сказал Фил.
— Фил, — сказал ему Молодой, — ты вроде не пьешь, а кажешься теперь пьянее всех.
— Это всегда так, — ответил на это замечание Игорь Васильевич. — На семейных пьянках даже дети кажутся пьяными.
— Люди, — выскочил вдруг Игорь со внезапно возникшей мыслью, которую он боялся забыть, — а что это вы со мной носитесь, как с писаной торбой? Я еще в актовом зале спрашивал, да вы что-то замяли. Сейчас скажите.
— Да кто с тобой носится? — возмутился Молодой и некрасиво искривил свое и без того некрасивое лицо, ставшее еще уродливей под воздействием алкоголя — бледнее в тех местах, где прыщей не было, и краснее в тех местах, где прыщи были.