— Тебе, может, и дали мамонта, — сказал Игорь Васильевич, — а моя-то потом сама в мамонтиху превратилась.
Игорь Васильевич и Эсэс дружелюбно погрызлись по теме семейных отношений. Стало видно, как всех отпустило от недавнего стресса и форс-мажора. Лишь колени, упиравшиеся в спинку переднего кресла, не давали Игорю Васильевичу расслабленно стечь на пол со своего места; Сергей Сергеевич за трибуной походил на отъевшегося голубя, сидящего на балконном бортике, разве что не курлыкал и не дремал.
Игорь поддался этому настроению, из-за тепла и нашедшегося выхода его потянуло в сон. Все еще что-то бубнили, потом вроде бы жарко спорили, а Игорь молчал и воспринимал все это через призму сонного отупения, как бессмысленное уханье обезьян в зоопарке — то восклицательное, словно при виде леопарда, то умиротворяющее, а то и вовсе бессмысленное. В итоге Игорь Васильевич растолкал Игоря за плечо и сказал, чтобы тот перестал похрапывать, отправлялся домой и ждал указаний по телефону.
Видимо, вопли, казавшиеся Игорю в дреме предостерегающими криками приматов, принадлежали Молодому, потому что неторопливо выйдя из конференц-зала, потягиваясь и зевая на ходу, Игорь обнаружил, что тот в одиночку перетаскивает бумаги и оргтехнику изо всех кабинетов в подвал. Когда Игорь неохотно предложил помощь, Молодой только злобно позыркал на него из-за стопки папок в своих руках и потопал по лестнице вниз.
— А остальные-то где? — крикнул Игорь в лестничный пролет, но ответом ему был только раздраженный вопль. Игоря позабавил этот рев, поэтому он крикнул еще раз, как бы переспрашивая, где, где, но вопль не повторился, а донеслось только какое-то ворчание.
Новость о нескольких выходных огорошила жену настолько, что Игорь даже обиделся на нее: кажется, она не радовалась, а злилась и не скрывала этого.
— Что это у тебя за работа такая? Ты точно работаешь, или вас уже разогнали? — спросила она.
Тут неожиданно напряжение дня, видно, копившееся где-то в глубинах Игоря, дало о себе знать. Игорь сразу же высказал жене, мол, неизвестно, работает ли она сама и всегда ли у нее совещания и так ли она занята, когда ей нельзя звонить. Жена стала говорить, что он сам против ее звонков к нему работу. Слово за слово, и оказалось, что уже поздняя ночь, Игорь лежит на диване в гостиной, в крови его еще кипит адреналин семейного спора, а сам он злобно переключает каналы, но вместо того чтобы смотреть на экран, пялится на картину над телевизором, еще в юности подаренную жене каким-то ее зафрендзоненым ухажером, студентом худграфа местного пединститута. Картина эта постоянно оказывалась камнем преткновения в их семейных спорах, Игорь пытался забыть ее на старой квартире. Испытывая отвращение к себе, Игорь поднялся с дивана, снял картину со стены и выставил ее на балкон, надеясь, что жена не заметит пропажи, а еще больше надеясь, что жена пропажу заметит.