– Насколько я помню, разница в возрасте никогда его не смущала.
Равенна дернула руку, чтобы высвободиться, но Джонас не играл: свободной рукой он притянул ее к себе за талию. Он уверял самого себя, что сделал это только для того, чтобы успокоить ее. И это сработало. Сдавленно вздохнув, Равенна замерла.
– Судишь по себе, Джонас? В ее голосе звучала явная насмешка.
Он едва сдержался, чтобы не ответить на колкость. В отличие от отца он никогда не был падок на красивые мордашки. Конечно, он ценил женскую красоту, но всегда был верен женщинам, с которыми его связывали отношения.
Когда он женится, то не станет заводить интрижки на стороне, не будет никаких шушуканий и сплетен за спиной, понимающих взглядов, смущающих его семью. Он никому не причинит той боли, от которой по вине Пирса страдала его мать.
Джонас пристально посмотрел на женщину, сумевшую надавить на те эмоции, которые он старательно прятал в течение многих лет. За одну короткую стычку она смогла пробить брешь в его самоконтроле.
Он хотел заставить ее замолчать, вонзиться своими губами в эти губы, выпустить гнев с помощью страсти и этой трепещущей в его руках женщины.
Она так остро реагировала на его прикосновения, несмотря на воинственный взгляд, что это превращало его шальную мысль в чертовски заманчивую идею. Равенна может ненавидеть его за то, что он заставил ее посмотреть правде в глаза, но она явно испытывала к нему не только ненависть.
– Я выбираю женщин очень тщательно, Равенна, – проговорил он низким голосом. И я никогда не возьму то, что женщина не предлагает мне по собственному желанию.
Он с удовольствием прочел понимание в ее глазах, заметил, как участилось ее дыхание, как залил щеки румянец, как она провела кончиком языка по нижней губе. Явные признаки сексуального возбуждения.
– Правда? – Ее дрогнувший голос не обманул его. – Тогда запомни хорошенько: я ничего тебе не предлагаю!
Джонас боролся с желанием поцеловать ее, когда вдруг осознал, что сам едва не попал под чары женщин Руджеро.
– Неужели? – пробормотал он.
Джонас был уверен, что Равенна готова пустить в ход любое оружие, лишь бы помешать его мести. Неужели она решила сделать его такой же легкой добычей, какой сделала ее мать Пирса?
Это осознание внезапно отрезвило его. И все же он не мог отступить. Он попал в ловушку желания столь сильного, какого он еще не испытывал ни к одной женщине. И это приводило его в бешенство куда сильнее, чем украденные деньги. Джонас был охвачен ядовитой смесью вожделения и отвращения к собственной слабости.
Он провел кончиками пальцев вдоль ее спины. Она не пошевелилась, твердо встретив его взгляд. Она считала себя невосприимчивой к его явной провокации или считала, что он не осмелится бросить ей вызов? Его пальцы коснулись ее высокой груди, он накрыл ее ладонью и почувствовал ее напрягшийся сосок. Возбуждение опалило его, как огнем, словно электрический разряд прошел сквозь его тело.