— Таблетка оказалась просроченной, — объяснила Джайя. — Я надеялась купить другую во Франции, но разница во времени… и критическое состояние Сарайи… Я не сразу пришла в себя. Потом я решила подождать и узнать, стоит ли мне беспокоиться. — Обвиняющий взгляд Тео заставил ее поморщиться и вернуться в те трудные дни, полные отчаяния. Вздернув подбородок, она закончила: — Когда выяснилось, что я беременна, мне не хватило духу сделать аборт. Сарайя умерла на моих глазах. Мне нужно было что-то, чтобы двигаться дальше. Я рассказала тебе об этом, потому что ты имеешь право узнать правду. — Она прочистила горло. — Но мне от тебя ничего не нужно: ни денег, ни свадьбы. Решение принимала я одна. И только я отвечаю за Зефироса.
Как же она мечтала, чтобы Тео был с ней во время беременности и родов! Зефирос был настоящим маленьким чудом. Ей хотелось, чтобы Тео полюбил сына так же сильно, как и она.
— Ох, радость моя, не ешь это! — воскликнула Джайя, заметив, что Андроу тянет в рот клочок шерсти от ковра.
Поспешив к ребенку, она получила столь необходимую ей передышку.
Тео хотел бы ощутить облегчение оттого, что Джайя дала ему свободу. Но, как ни странно, он был огорчен и обижен. Его задел ее отказ иметь с ним дело.
В маленькой кухоньке был наведен порядок, новые пижамки доставлены в номер и с большим трудом надеты на детишек.
— Нам понадобятся книжки и мягкие игрушки. Эта ночь будет для малышей особенно сложной, — предупредила Джайя, набирая номер телефона магазина, расположенного неподалеку.
— В отличие от всего остального дня? — проворчал Тео и распорядился включить стоимость всего, что она заказала, в счет за номер.
Ему хотелось затеять ссору.
«Почему? — мысленно спрашивал он у Джайи. — Почему тебе ничего от меня не нужно? Ты боишься, что я все испорчу?»
Тео чувствовал себя обиженным. Хорошо бы Джайя подарила ему ту же ласку и нежность, что и маленьким, скучающим по родителям детям. Она умело успокоила уставших малышей. Он был уверен, что сделал правильный выбор, послав ей просьбу о помощи, но, черт возьми, видя, как она целует и обнимает детишек, он испытывал ревность.
Тео посмотрел на Зефироса, потом на Джайю. Ему хотелось возненавидеть ее за то, что она подвела его. Однако он не мог найти в себе силы укорять ее. Какой одинокой и беззащитной она, должно быть, чувствовала себя после смерти сестры. И вообще, какой смысл злиться на нее? Уже ничего нельзя изменить. Вот он, малыш, здесь, с ними.
Тем не менее Тео не мог смириться с тем, что стал отцом. Он не понимал, что это такое. О методах его отца красноречиво говорили шрамы на спине.