Дэниел и Кэм, что примечательно, отсутствовали. Люс даже не представляла, на что могли бы быть похожи их семьи. Как бы сердита и смущена она ни была после того, как Дэниел второй раз сбежал от нее на озере, она по-прежнему мечтала хотя бы одним глазком взглянуть на кого угодно, состоящего с ним в родстве. Однако, вспоминая его тоненькое личное дело, лежащее в архиве, девушка задумалась о том, поддерживает ли он связь хоть с кем-нибудь из своей семьи.
Мама разложила мамалыгу по четырем тарелкам, отец увенчал получившиеся горки свеженарезанным острым перцем. После первого же кусочка рот Люс вспыхнул пламенем, именно так, как она любила. Для Пенн, судя по всему, обычная кухня Джорджии, на которой выросла ее подруга, оказалась непривычной. Особенно ее испугала маринованная бамия, но, попробовав стручок на вкус, она одарила Люс удивленно-одобрительной улыбкой.
Мама с папой захватили с собой все до единого любимые лакомства дочери, даже пекановое пралине из семейного магазинчика в соседнем квартале. Они счастливо жевали по обе стороны от нее, явно радуясь возможности наполнить рты чем-то, отличным от разговоров о смерти.
Люс следовало бы наслаждаться временем, которое она проводит с родителями, пить любимый сладкий чай, но она чувствовала себя какой-то самозванкой, прикидываясь, будто этот райский обед – совершенно обычное дело для «Меча и Креста». Весь этот день был сплошным притворством.
При звуке кратких вялых аплодисментов девушка оглянулась на трибуны, где стояла Рэнди рядом с директором Юделлом, которого прежде она никогда не видела во плоти. Люс узнала его по очень тусклому портрету, висящему в главном вестибюле, и теперь поняла, что художник изрядно ему польстил. Пенн как-то обмолвилась, что директор показывается в школе только раз в году, по родительским дням, а все остальное время живет отшельником, не покидая дома на острове Тайби. Даже когда погиб один из учеников школы. Его обвисшие щеки едва не поглощали подбородок, коровьи глаза уставились куда-то в толпу, судя по всему, ни на чем не сосредотачиваясь.
Сбоку от него стояла Рэнди, широко расставив ноги в белых чулках. На ее лице застыла тонкогубая улыбка. Директор промокал салфеткой обширный лоб. Оба сохраняли внешнюю невозмутимость, но, похоже, это требовало от них немалых усилий.
– Добро пожаловать на сто пятьдесят девятый ежегодный родительский день в «Мече и Кресте», – объявил в микрофон директор Юделл.
– Он что, шутит? – шепотом спросила Люс у подруги.
Ей с трудом верилось в существование родительских дней во времена до гражданской войны.