– Тогда почему ты выглядишь так печально? Свалившегося на нее оказалось слишком много, чтобы начать хотя бы задумываться об этом. Люс отстранилась от Дэниела и встала, отряхивая с джинсов листья и траву. У нее кружилась голова. Она уже жила прежде? Как такое возможно?!
– Люс.
Она отмахнулась от него.
– Думаю, мне нужно пойти куда-нибудь, остаться одной, прилечь.
Она всем весом оперлась на персиковое дерево от овладевшей ею внезапной слабости.
– Тебе нехорошо, – заметил он, вскочив и взяв ее за руку.
– Нет.
– Мне так жаль, – вздохнул Дэниел. – Не знаю, чего я ожидал, когда рассказывал тебе. Мне следовало бы…
Люс никогда не пришло бы в голову, что настанет такой миг, когда ей понадобится отдохнуть от него. Несмотря ни на что, ей нужно убраться отсюда подальше. По тому, как парень смотрел на нее, можно было с уверенностью сказать: он хочет услышать, что она найдет его позже и они еще обо всем поговорят. Вот только она больше не была уверена в том, что это хорошая идея. Чем дольше он говорил, тем сильнее она ощущала, как что-то пробуждается в ней, но сомневалась, что уже готова к этому. Она больше не считала себя безумной и не была уверена в безумности Дэниела. Люс еще ни в чем не убедилась, но что если слова Дэниела являются теми ответами, которые могут придать смысл всей ее жизни? Кто знает? Она чувствовала себя более испуганной, чем когда-либо прежде.
Девушка высвободила руку и направилась в сторону спального корпуса. Однако, пройдя несколько шагов, остановилась и медленно обернулась.
Дэниел не сдвинулся с места.
– В чем дело? – спросил он, поднимая голову. Она осталась стоять, где стояла, на некотором удалении от него.
– Я обещала тебе, что останусь здесь достаточно надолго, чтобы выслушать и хорошую новость.
Лицо Дэниела расслабилось почти до улыбки. Но в выражении лица по-прежнему оставалось что-то болезненное.
– Хорошая новость состоит в том, – он помешкал, тщательно подбирая слова, – что я поцеловал тебя, а ты все еще здесь.
Люс рухнула на кровать, устроив изрядную встряску усталым пружинам. Удрав с кладбища и от Дэниела, она чуть ли не бегом вернулась к себе. Не потрудилась даже включить свет, а потому споткнулась о стул и сильно ушибла палец на ноге. Она свернулась в клубочек и сжала ноющую ногу. По крайней мере, боль – это что-то подлинное, с чем она могла справиться, здравое, ощутимое, принадлежащее этому миру. Люс была так счастлива наконец остаться одна.
В ее дверь постучали. Передышки не светит.
Она не стала отвечать на стук, никого не желая видеть. Кто бы там ни пришел, ему придется уловить намек. Стук повторился. Тяжелое дыхание и хлюпающий аллергический звук прочищаемого горла.