– О, браво. Браво! В самом деле я тронут до глубины души. А в наше время, как ни печально, меня трогает не столь уж многое.
На открытое пространство выступил Кэм. Его глаза окаймляла густая мерцающая золотистая тень, поблескивающая в лунном свете, отчего он походил на дикого кота.
– Это все столь невероятно мило, – заметил он. – А он любит тебя в ответ, не правда ли, красавчик? Что скажешь, Дэниел?
– Кэм, – предостерег Дэниел. – Не делай этого.
– Не делать, собственно, чего? – переспросил Кэм, вскинув левую руку.
И прищелкнул пальцами. Небольшой огонек размером с горящую спичку полыхнул в воздухе над его кистью.
– Ты имеешь в виду это?
Эхо от щелчка все не утихало, отражаясь от могил, нарастая и приумножаясь, пока металось туда-сюда. Поначалу Люс померещились в этом звуке новые аплодисменты, словно демонический зрительный зал, полный мрака, иронически рукоплескал их с Дэниелом любви так же, как Кэм. Но потом она вспомнила громоподобное хлопанье крыльев, которое слышала раньше. Затаила дыхание, когда шум принял форму этих тысяч клочков порхающей тьмы. Рой теней, похожих на саранчу, скрывшийся было в лесу, вновь бесновался у них над головами.
Они рокотали так громко, что девушке пришлось заткнуть уши. Пенн скорчилась в комок на земле, спрятав лицо в коленях. Дэниел и мисс София стойко наблюдали за небом, пока какофония нарастала и меняла тон. Звук стал больше напоминать очень шумные пульверизаторы, в которых закончилась вода, или шипение множества змей.
– Или это? – продолжил Кэм, пожав плечами, когда омерзительная бесформенная тьма окружила его.
Каждое насекомое стало увеличиваться и разворачиваться, делаясь все больше, что несвойственно насекомым, при этом сочась чем-то клейким и превращаясь в черное сегментчатое существо. Потом они медленно поднялись на бесчисленные ноги, как если бы учились пользоваться теневыми конечностями по мере их появления, и двинулись вперед, словно богомолы высотой в человеческий рост.
Кэм радушно приветствовал кишащих вокруг него созданий. Вскоре они образовали целое войско ночи, воплощенной за его спиной.
– Прости, – небрежно бросил он, хлопнув себя ладонью по лбу. – Ты же просил меня не делать этого?
– Дэниел, – прошептала Люс. – Что происходит?
– Почему ты объявил об окончании перемирия? – окликнул он Кэма.
– Ох. Ну ты же знаешь, что говорят об отчаянных временах, – глумливо ощерился тот. – А при виде того, как ты покрываешь ее тело этими твоими, совершенно ангельскими поцелуями, не представляешь, какое отчаяние я ощутил.
– Заткнись, Кэм! – закричала Люс, с отвращением думая о том, что позволяла ему дотрагиваться до себя.