– Я не смогу раздобыть тебе новые. Придется походить в этих.
– У некоторых детей вообще остались одни подошвы, – сказала Мики и потрогала сапоги – те самые, что я носила, когда мне было семь.
Но дольше поговорить мы не смогли. Голубка шикнула на Мики и велела ей идти на место. Сестра с жадностью съела горох, а потом Баранья Башка налил ей немного воды.
У Голубки на поясе висела связка ключей. Она принялась пристегивать детей на цепи, которые висели у каждой кровати, подходила и надевала железные кольца на их тоненькие лодыжки, но большинство даже не просыпалось.
– Ну что? – сказала, закончив, Голубка трем пиратам. – Брагдер уже, поди, вас заждался.
Они глуповато кивнули и собрались уходить. Тот, что с татуировкой, пробормотал, что, дескать, могла бы им и спасибо сказать, как-никак они целый день стерегли тут детей.
– Лучше попросите его завтра прислать кого-нибудь менее болтливого, – ответила ему Голубка.
Заперев за пиратами дверь, она направилась к своей кровати. Я смотрела, как она стягивала сапоги. Она была некрасивая, но не старая. Просто побитая ветрами, как коряга, которую море выбросило на берег – белесую, сухую и ломкую. Голубка пристроила у постели винтовку, потушила фонарь, стоявший на столике у кровати, и, пару раз вздохнув, улеглась. Была какая-то глубокая печаль в этих вздохах, мне показалось, что в них слышалось бездонное горе.
«Трус не расстается с ружьем даже в кровати», – вспомнила я. Ну кто бы мог подумать, что охранница, приставленная Белоголовым, спит, не расставаясь с винтовкой?
Я немного полежала, глядя в потолок. Пыталась принять то, что принять было невозможно. Я не могла свыкнуться с мыслью, что вот это теперь мой дом, здесь мне суждено отныне жить и умереть. Может быть, даже очень скоро. Или через несколько лет? Что лучше?
– Сири! – позвала Мики.
– Да?
– Думаешь, папа скучает по нам?
– Ш-ш! – прошипела Голубка со своего места в темноте. – Живо спать! А не то не справитесь завтра с работой!
Больше мы друг дружке ничего не сказали. Но немного погодя я стала тихо-тихо напевать ту песню, которую пела для Мики дома, когда мы вместе спали на раздвижной кровати. Не знаю, было ли ей слышно, но я все равно пела.
Сидела на Девичьей шхере девица,
Рыбачила, ноги спуская в водицу,
И рыбку ловила на пальчики ног!
Никто повторить это больше не мог.
И не было сети, и не было снасти!
Однако смогла она выловить счастье:
На пальчик попался отличный улов –
Рыбак, что тонул у ее берегов.
Отважным и сильным он был по натуре,
Но лодку сломала жестокая буря,
И вот оказался рыбак под водой –