«Этот мир – от острова Синий Глаз на востоке до острова Крайний на западе – похож на стол, – подумала я. – За столом сидят люди и подсчитывают свои денежки. Но у стола есть ножки, на которых он держится. И ножки – это малыши. Те волчата, которых пристегивают, чтобы они бегали в упряжке; русалочьи детеныши, которых убивают ради кошельков; птенцы, которых привязывают за шею, чтобы они ловили рыбу; и малолетки, которых посылают в глубокую шахту с киркой и корзиной».
Так устроен мир, но это несправедливо. Вдруг я заметила маленького полярного воробья, он сидел на поручне и потряхивал хвостом. Я так обрадовалась ему, что все мои тяжелые мысли рассеялись. Может быть, это наше время такое жестокое, но придут другие времена, лучше нынешнего?
Воробей зачирикал было, но быстро умолк, словно испугался. Я повернулась и хотела спуститься вниз, в тепло, но тут заметила человека у меня за спиной. Это был тот лысый пират, которого теперь прозвали Дурень.
Он смотрел на меня, прищурившись, рот его искривился в недоброй усмешке, обнажавшей желтые зубы.
– На море любуешься? – просипел он.
– Да, – ответила я и попыталась пройти мимо. Но пират оттолкнул меня так, что я ударилась о борт, и у меня перехватило дыхание.
Чуть поодаль стоял его бородатый приятель, которого звали Пустое Место. Видимо, он должен был следить, как бы кто не пришел, и предупредить, если рулевой повернется. Пустое Место натянул шапку пониже на уши и сказал:
– Побыстрее там, я тут промокну насквозь.
Дурень снова усмехнулся, глянул на серые, высоченные, как дом, волны, которые своими пенными голодными глотками словно готовились проглотить нас.
– Я должен тебя поблагодарить за имечко, которое получил по твоей наводке, – прошипел он.
– Это Брагдер так решил, – пробормотала я.
– Но ты ему неплохо помогла, – огрызнулся Дурень. – Сказать по правде, я бы предпочел другое имя.
В его глазах я прочитала что-то похожее на стыд или, может быть, обиду. Или же и то и другое вместе. Это прозвище, я понимала, прилепилось к нему как ярлык, оно венчало все его злоключения и всегда будет напоминать о неудачных выстрелах, о пулях, которые попадали лишь в снег. И во всем этом он винил меня.
Лысый подошел ко мне.
– Может, хочешь рассмотреть море поближе?
– Отпусти меня, – попросила я. – Это Голубка командует на корабле, а не ты.
– Голубки-то сейчас здесь нет, – оскалился Дурень. – Да и что она скажет, если ребенок поскользнется и упадет за борт? Тут никакой командой не поможешь, верно?
Он втянул воздух, снова показав желтые зубы, и с ненавистью посмотрел на меня.