Громыхнул над головой безымянный выстрел, вторя ему, раздались чьи-то крики, кто-то, кажется, голосом Шубина, отчетливо позвал Безсонова. Женьке так не хотелось прерывать безмолвную беседу с солнцем, но что-то, скорее всего инстинкт самосохранения, заставило его приподнять окоченевшую от въевшегося снега щеку. Он увидел быстро приближающуюся к нему, подпрыгивающую на бегу папаху, а под ней — искаженное яростью лицо старика. Безсонов инстинктивно потянулся к ружью. До него оставалось сантиметров десять (их могло быть гораздо больше — 20, 50, 100 — Женька уже не различал очертания предметов, тянулся к оружию с закрытыми глазами), когда…
Солнце кружилось в небесном хороводе, быстро, очень быстро, глаза не поспевали за ним, деревья спешили подставить ему свои зеленые ветви. Солнце, не замедляя свой танец ни на секунду, стекало с ветки на ветку, с листка на листок, как капля расплавленного золота, и расточительно блистало!.. Вдруг светило встрепенулось желтогрудой пичужкой и, резво слетев, опустилось доверчиво на плечо старику. Глаза у деда Лешего были безупречного голубого цвета, взгляд добродушный и одновременно назидательный. Но, слава Богу, чувствовалось, что укор в них скоро угаснет, сменится стариковской жалостью к нему, еще молодому Женьке Безсонову.
Растянувшись в беспамятстве на снегу, Безсонов не видел, как Ульян, в двадцати метрах от него вхолостую щелкнув курком пистолета, отшвырнул бесполезный «Макаров», как бежавший навстречу Шубин, опередив старика, выдрал из снега ружье и ударил залпом по ногам лесного бандита…
— …Врачи сказали, что ты умишком тронулся от всего пережитого, — сказала жена, заботливо поправляя на Безсонове одеяло в казенном пододеяльнике. — Но я поговорила с тобой и вижу, что они преувеличивают.
— Они такие, наши врачи, — беспомощно улыбаясь, согласился Женька. — Они и в психушку могут упрятать от нечего делать!
— Да, могут, — задумчиво повторила жена. — А ты думаешь, где находишься?
— Ну?
— В психушке, мой единственный, в ней самой!
— Да ну! — Женька хотел было подняться, оперся о локоть, да тут же и рухнул, застонав, на кровать. Со всех сторон на него укоризненно смотрела безжизненно белая больничная палата.
— Лежи уж, горе-журналист! У тебя знаешь, что нашли в боку-то?.. Нет? То-то и оно! — жена, глядя на Безсонова, покачала головой, будто не верила, что перед ней и в самом деле муж ее лежит, пускай и сумасшедший, но живой. — Тебя сначала в пятую больницу повезли, Пустовой оперировал. Полез рану тебе осматривать, а там — гильза охотничья заткнута. Будто пробкой бутылка! Пустовой гильзу на операционный стол положил, а та возьми да покатись. Когда упала, видят, из гильзы бумажка, свернутая в трубочку, выпала…