«Золотая у меня все-таки жена», – подумал засыпая в полном расслаблении Евпатий, обнимая теплое женское тело, прижавшееся к нему сбоку. Лада попыталась ласково добиться своего, когда он признался ей, что князь сделал его рязанским воеводой, но усталость и баня так разморили Евпатия, что он едва не заснул, пока заканчивал свои объяснения.
– Князь разрешил до обеда на глаза к нему не показываться, – успокоил слегка расстроенную жену Коловрат, – утром накувыркаемся. Отдохну как раз.
– Ладно, спи уже, воевода, – согласилась Лада и прильнула плотнее сбоку.
Весь следующий день ушел на сбор даров для дани хану Батыю – многим купцам и боярам пришлось потрясти мошной. Хоть и не хотели они расставаться со златом своим, но расставаться с жизнью хотели еще меньше. Дороже жизни у них ничего не было, а богатство… что ж – дело наживное. Уж купцы-то об этом знали.
И Евпатий внес свою лепту в общее дело, посетив с приказчиком Макаром свои золотые мастерские, да с Деяном и другими умельцами, на коих держался его искусный промысел, пообщавшись. Перетряс свои закрома, сгребая в охапку ожерелья, перстни, бусы и другие украшения и все это по ларцам раскладывая. Вернее, делал все Макар с помощниками, а боярин только наблюдал, прищурившись, как исчезают его золотые запасы. Но мысль, что не все теперь достанется татарам, даже если они возьмут Рязань, разграбят и спалят дотла, немного грела его душу. Кое-что предусмотрительный боярин уже предпринял для этого, собрав и припрятав в укромных местах. Только в тот раз все делал сам, без свидетелей, так чтобы никто не проведал, окромя двоих подельников-приказчиков.
– Бери, Евпатий Львович, – махнул рукой Деян, – провожая взглядом ожерелья и колты с драгоценными каменьями, – коли для спасения Рязани надобно. Если все обойдется, мы еще тебе сотворим. А не обойдется, так и кому это будет надобно.
– Обойдется, Деян, – успокоил его Коловрат, выходя вслед за охранниками, что тащили несколько ларцов, набитых доверху золотыми украшениями. – Не отдадим мы Рязань татарам.
А обернувшись в дверях, добавил, но уже не так уверенно:
– Без боя не отдадим.
И вышел, понимая, что добавить больше нечего. Мастера его дураками не были и сами все понимали, хоть и знали меньше, чем боярин.
К вечеру Святослав закончил собирать со всего города первую дань Батыю и загрузил ларцами да тяжелыми ящиками целых пять саней. Зима уже стояла вокруг настоящая. Снега насыпало по колено, и передвигаться с таким тяжелым добром можно было лишь на санях и по наезженным дорогам. До утра все богатство собранное пролежало в амбарах княжеских под надежной охраной. А с рассветом сани, запряженные тройками, выстроились на княжеском дворе. К ним добавилось еще четверо саней, на которых ехали Федор со Святославом и слугами, а также пара бояр рангом пониже, но нужных в посольстве. И, конечно, толмач. Вокруг них Коловрат, что должен был обеспечить охрану княжескому поезду, насчитал сотню всадников, коих выделил еще вчера. Командовать ими был поставлен сотник Еремей. Хотел было князь отправить Тишилу, но Ингварь, что присутствовал вместе с ним здесь же у крыльца, отговорил, сославшись на то, что Тишило нужен ему в Пронске, где княжеский брат собирал вторую дружину.