– Господи, – пробормотал воевода, пуская коня вскачь, – что она задумала?
Князь, бросив взгляд в ту же сторону, с криком устремился за ним.
Евпраксия меж тем все стояла на краю, словно молилась, прощаясь со всеми перед прыжком в бездну. И в то же время не решаясь сделать последний шаг в жизни. Коловрат стал кричать ей на скаку и махать руками, чтобы опомнилась, Юрий тоже кричал позади него изо всех сил. И она их услышала. Даже подняла голову. Но вдруг, показалось Евпатию, сзади мелькнула чья-то тень, и княжна качнулась вперед. Сорвалась с подоконника и с криком устремилась вниз, не отпуская от груди младенца. Пролетев с высоты собора немалое расстояние, княжна вместе с жутким звуком рухнула на припорошенные снегом камни мостовой прямо перед главным входом. На глазах у Евпатия и Юрия, что едва успели осадить коней.
У обоих захватило дух от того, что они увидели. Юная красавица Евпраксия лежала перед ними в луже крови, придавив собой ребенка. Оба были мертвы. Князь с воплем соскочил с коня и упал на колени рядом с мертвой девушкой. Он протянул к ней руку и, не веря глазам своим, дотронулся до ее размозженной головы, а потом до мертвого тельца наследника. Вдруг отдернул ладонь и даже вскрикнул, увидев на ней алую кровь. А затем зарыдал в голос и упал на камни, стуча по ним кулаками.
Из собора, прервав службу, повалил народ, но увидев, что стряслось, в безмолвии окружил место кончины молодой княжны. Стон разнесся над Борисоглебским собором[18]. Коловрат, потерявший дар речи, в ужасе смотрел, как собирается толпа, и переводил взгляд то на рыдавшего князя, что обезумел от горя, то на все прибывавших людей.
– Прости меня, княже, недоглядел, – пробормотал он еле слышно, словно говорил сам с собой, и вдруг вспомнил про тень, что мелькнула в окошке. Эта мысль понемногу вернула ему здравый смысл.
«А ведь ей помогли умереть, – как-то отстраненно подумал Коловрат, глядя на лежащую в луже крови Евпраксию, – она ведь почти передумала, когда заметила нас. Богом клянусь. И с чего бы ей кончать с собой и сыном? Верно, кто-то ей рассказал про Федора. Да только кто мог знать раньше нас?»
Он вновь посмотрел на толпу и вдруг подумал, что убийца княжны мог быть еще в соборе. Хотя краем сознания воевода уже понимал, что за то время, пока все находились в оцепенении, многие вышли из Борисоглебского собора и растворились на близлежащих улицах. Евпатий все же поднял руку, подозвав Ратишу, и для очистки совести приказал оцепить все входы и выходы. Раздав несколько приказов и установив хотя бы подобие порядка на площади, он заметил, что рязанский князь больше не плачет. Юрий сидел на окровавленном снегу рядом с Евпраксией и наследником, молча смотря перед собой отсутствующим взглядом.