— Во-первых, нельзя. А во-вторых, не вижу смысла. Что ты ему скажешь?
— Не знаю. Скажу, чтоб не падал духом. Буду думать, как помочь.
— Пока ты будешь думать, другие уже шариками повертели. Нужно будет колеса смазать, Тонька! Причем жирно!
— Много?
— Прилично. Но можешь отказаться, никто неволить не собирается.
— Сколько?
— Лимон! — выпалила Нинка.
— Лимон? — растерялась Савостина. — Лимон — это?..
— Миллион по-нашему. Но не зеленых, а наших, деревянных.
Антонина медленно отошла к скамейке, опустилась. Глядя на нее, Нинка рассмеялась:
— Прихватило, да? Не ожидала, что столько вывалит? — присела рядом. — Тут, Тонька, тебе решать. Или гуманизм в тебе срабатывает, или посылаешь всех на хутор бабочек ловить и продолжаешь жить своей прекрасной и счастливой жизнью.
— Может, поменьше?
— Не моя цена. Мента. Он же должен там поделиться.
— У меня нет таких денег.
— Возьми у Михаила. У него точно есть.
— Не даст. А потом нужно придумать, зачем такая сумма. А если узнает, вообще осатанеет. Он же не знает, что произошло.
— Догадываюсь. Но проблему решать придется. Родственник как-никак. Не чужая кровь.
— Понимаю. Но пока только голова кружится, и больше ничего.
Нинка поднялась:
— Вот что, соседка. Я старалась, вывернулась до внутренностей, остальное твои проблемы. Надумаешь — скажешь. Не надумаешь — забудем как про вино, которое прокисло.
Антонина тоже встала:
— Нина, нет у меня таких денег, клянусь!
— На «нет», как говорится, и картошка не жарится. Зря, значит, бензин жгла, в ментуру гоняла. Пусть хлопчик еще годков пять на нарах погреется. Ему это полезно.
Нинка решительно направилась к калитке. Антонина какое-то время смотрела ей вслед, окликнула:
— Нин! А когда нужно отдать деньги?
— Сегодня. Самый край — завтра.
— Не знаю…
— Я тоже не знаю. И помочь больше ничем не могу. Салют!
Антонина осталась посреди двора одна. Не слышала, как стукнула калитка, как отъехала машина. Стояла в оцепенении и полном непонимании.
Голова болела нестерпимо. Антонина лежала на диване, придерживала на лбу смоченный холодной водой платок, постанывала, скрипела зубами. Дотянулась до тумбочки, выковыряла из пластинки таблетку пирамидона, запила водой. Услышала шаги в коридоре, натянула на себя плед, стала ждать.
Михаил заглянул в комнату, вошел внутрь:
— Ты чего это?
— Голова болит, — тихо произнесла Антонина.
— На погоду, что ли?
— Не знаю. До тошноты болит.
— Таблетки пила?
— Вон, целая куча.
Михаил присел рядом, приложил ладонь ко лбу жены.
— Горячий… Может, доктора вызвать?
— Пройдет. — Антонина взяла его руку, поднесла к щеке. — Наверное, Миш, перенервничала.