— Там все еще обсуждают исчезновение бедняги Бэзила.
— Я думал, эта тема всем давно наскучила, — поморщился Дориан, наливая себе вина.
— Дорогой мой мальчик, о нем судачат всего месяца полтора, а британцам не по силам менять темы для разговоров чаще, чем раз в три месяца, — это требует колоссального умственного напряжения! Впрочем, в последнее время им везет. Сперва мой развод, потом самоубийство Алана Кэмпбелла. И вот теперь таинственное исчезновение художника. Скотленд-Ярд упорно твердит, что мужчина в сером пальто, отправившийся полуночным поездом в Париж, и есть бедняга Бэзил, а французская полиция заявляет, что в Париж он не приезжал вовсе. Полагаю, через пару недель станет известно, что его видели в Сан-Франциско. Как ни странно, стоит кому-нибудь исчезнуть, как тут же все утверждают, что его видели в Сан-Франциско. Похоже, это совершенно бесподобный город, к тому же обладающий всеми преимуществами того света.
— Как ты думаешь, что случилось с Бэзилом? — спросил Дориан, глядя сквозь бокал бургундского на свет и удивляясь, что ему удается говорить на эту тему так спокойно.
— Понятия не имею. Если Бэзилу угодно от всех скрываться, то меня это не касается. Если он мертв, то я не хочу даже думать об этом. Пожалуй, смерть — единственное, что нагоняет на меня ужас. Терпеть ее не могу!
— Почему? — вяло поинтересовался юноша.
— Потому, — пояснил лорд Генри, опуская нос к золоченой решетке уксусницы, — что в наши дни можно пережить все, кроме смерти. Единственные материи, которые нельзя оправдать в веке девятнадцатом, — смерть и пошлость. Давай выпьем кофе в музыкальной комнате, Дориан. Сыграй-ка мне Шопена. Тот, с кем сбежала моя жена, восхитительно исполнял Шопена. Бедняжка Виктория! Я был к ней очень привязан. Без нее дом опустел. Разумеется, супружество лишь привычка, причем дурная. Однако мы сожалеем об утрате даже самых худших своих привычек. Пожалуй, их-то нам и не хватает больше всего. Ведь они составляют существенную часть нашей индивидуальности.
Дориан молча встал из-за стола, вышел в соседнюю комнату и сел за рояль. Пальцы его принялись блуждать по белым и черным клавишам. Принесли кофе, он перестал играть и посмотрел на лорда Генри.
— Гарри, тебе не приходило в голову, что Бэзила могли убить?
Лорд Генри зевнул.
— Бэзил был личностью известной и всегда носил дешевые уотерберийские часы. К чему его убивать? Он недостаточно интересен, чтобы иметь врагов. Конечно, живописец он талантливый, однако можно писать как Веласкес и при этом быть невыносимым занудой. Впрочем, один раз ему удалось меня удивить: много лет назад он признался, что безмерно тебя боготворит и что главная движущая сила его творчества — это ты.