— Оставь пару поцелуев и для меня, Сибила, — добродушно проворчал парень.
— Ты ведь не любишь целоваться, Джим! — вскричала она. — Ты просто старый занудный медведь!
Девушка бросилась к брату и обняла. Джеймс Вэйн вгляделся в ее лицо с нежностью.
— Сибила, я хочу с тобой прогуляться. Вряд ли я увижу этот отвратительный Лондон снова! По крайней мере, я на это надеюсь.
— Сын мой, ты говоришь ужасные вещи! — пробормотала миссис Вэйн, со вздохом берясь за штопку помпезного сценического платья. Она немного огорчилась, что он не примкнул к их маленькой сценке. Тогда драматический эффект был бы куда сильнее.
— А что, мама? Я говорю как есть.
— Ты меня ранишь, сын. Надеюсь, в Австралии ты сколотишь себе состояние. Я убеждена, в колониях нет никакого общества — по крайней мере, того, что можно назвать приличным обществом, — и когда ты разбогатеешь, то непременно вернешься и займешь в Лондоне достойное место.
— Общество! — пробормотал парень. — Знать о нем не хочу. Заработаю немного денег и заберу со сцены тебя и Сибилу. Ненавижу театр!
— Ах, Джим, — со смехом воскликнула Сибила, — какой ты злой! Неужели ты поведешь меня на прогулку? Как чудесно! Я боялась, что ты отправишься прощаться со своими друзьями — к примеру, с Томом Харди, который подарил тебе ту уродливую трубку, или с Редом Лэнгтоном, который насмехается над тем, как ты куришь. Очень мило, что свой последний день в Лондоне ты проведешь со мной! Куда же нам пойти? Давай отправимся в Парк.
— Вид у меня слишком затрапезный, — хмуро ответил парень. — В Парк ходят только франты.
— Чепуха, Джим, — прошептала она, ласково проводя по рукаву его пальто.
— Ладно, — сдался он наконец, — только одевайся поскорее.
Пританцовывая, Сибила выбежала из комнаты. Поднимаясь по лестнице, она что-то напевала. Над головой раздались ее легкие шаги.
Джим обошел комнату два или три раза и повернулся к неподвижно сидевшей в кресле женщине.
— Вещи собраны, мама?
— Все готово, Джеймс, — ответила она, не поднимая глаз от шитья. В последние несколько месяцев она стала чувствовать себя неловко в присутствии своего грубоватого и сурового сына. Встречаясь с ним взглядом, тщательно скрываемая мелочность ее натуры трепетала. Она задавалась вопросом, не подозревает ли он чего. Молчание, при отсутствии замечаний с его стороны, сделалось для нее невыносимым. Она стала обижаться. Женщины защищаются нападая, нападки их принимают форму неожиданного и непонятного отступления. — Надеюсь, ты будешь доволен морской жизнью, Джеймс, — заметила она. — Помни, свой выбор ты сделал сам. Мог бы устроиться в адвокатскую контору. Поверенные — люди достойные, в провинции их часто приглашают к столу в самых лучших семействах.