— И как, доверяют?
— Иногда.
Она подгибает под себя ногу и жестом показывает на стул передо мной.
— Итак, — спрашиваю я, садясь, — в чем дело?
— Дело в том, что сегодня утром Расс подрался с половиной футбольной команды, и, как видите, ему надрали задницу.
— Все на одного? — спрашиваю я, чувствуя, как живот сводит от ярости.
— По словам очевидцев, один из ребят что-то ему сказал, и Расс на него набросился. Другие просто хотели его оттащить.
— Ничего себе. И что же тот парень ему сказал?
— Не говорят.
— Кто-нибудь сильно пострадал?
Она качает головой.
— Как обычно. Но, к несчастью для Расса, средняя школа нетерпимо относится к применению силы. Так что его в принудительном порядке на три дня исключили из школы.
— Мисс Хейз…
— Пожалуйста, зовите меня Брук. А я буду вас звать Дуг, хорошо? Ну, нам ведь обоим еще и тридцати нет, правда?
— Правда, — соглашаюсь я, немного смущенный ее непринужденной, небрежной манерой. — Брук. Видите ли, я не являюсь законным опекуном Расса. Он живет с отцом.
— Да, — произносит она медленно, в задумчивости покусывая губу и оценивающе глядя на меня. — Когда Расс в прошлый раз подрался, Джим приходил ко мне.
— А это случалось и раньше?
Она смотрит на меня с любопытством.
— Сейчас это случается практически регулярно, — поясняет она. — В общем, Джим произнес довольно нескладную речь о том, что дети должны сами между собой разбираться и что его сын не так воспитан, чтобы пасовать перед хулиганами.
— Какое-то время он его вообще не воспитывал, — замечаю я.
Она кивает, внимательно меня разглядывая.
— Потом он спросил, во сколько я освобожусь.
— О боже!
— Ага. Так что на этот раз я решила пойти по другому пути. Расс очень хорошо о вас отзывается.
— Неужели?
Она ухмыляется и поднимает руки.
— Ну ладно, может, я прочитала это между строк. Понимаете, с парнем вроде Расса по-другому нельзя. Он не очень-то разговорчив. Но из той малости, которую он рассказывал, я могу сделать вывод, что он вас любит. А еще, я надеюсь, вы меня за это простите, я хочу сказать, что читаю вашу колонку в «М», и… — она умолкает. — Ладно. Не обращайте внимания. Это к делу не относится.
— Что? — спрашиваю я.
— Не хочу переходить границы.
— Брук, вы не производите впечатление человека, для которого существуют границы.
— Вы ранимы и наделены тонкой интуицией, — произносит она с одобрительной улыбкой. — Хорошо. Я хотела сказать, что вдобавок к тому, что вы остроумны и печальны, вы производите впечатление озлобленного человека.
— Озлобленного? — повторяю за ней я. — И на кого же я злюсь?
— Выбирайте. На весь свет за то, что с вами произошло, или на Бога, если вы верите в него. А может, на свою жену за то, что посмела умереть, или на самого себя за то, что не остановили ее.