Мы с Рассом мрачно и торжественно стоим под дождем в окружении белых и серых надгробий, которые, насколько хватает глаз, торчат из земли, точно кривые зубы. Мы упорно вглядываемся в гравировку на памятнике Хейли, словно надеемся, что с тех пор, как мы были здесь в последний раз, надпись была откорректирована, исправлена.
— Не верится, что прошло уже больше года, — произносит Расс.
— Я знаю.
— Иногда кажется, что прошла неделя, иногда — что это было так давно, что даже не вспомнишь, как мы жили, когда она была жива.
— Ты часто сюда приходишь? — спрашиваю я.
— Когда есть кому меня отвезти.
— Ты меня никогда не просил.
Расс кивает. От дождя его волосы спутались и лоснятся.
— Я не хотел тебя расстраивать.
— Это было бы не так-то просто, учитывая, как я сейчас себя чувствую.
— Ты разговариваешь с ней?
— Ее голос звучит в моей голове с утра до ночи.
Он оборачивается ко мне.
— Но ты разговариваешь с ней или нет?
Я убираю с глаз мокрые волосы.
— В общем, нет, — признаюсь я. — Нет.
— Ну, надеюсь, ты не будешь возражать, если я поговорю с ней.
— Конечно же, нет.
Расс делает шаг вперед, смахивает остатки листьев с низкой прямоугольной изгороди в ногах могилы, встает на колени, кладет голову на надгробие и закрывает глаза. В движениях Расса нет и следа его обычной самоуверенности. Я понимаю, что слышать, как он говорит с Хейли, выше моих сил, поэтому отхожу на несколько шагов назад и поворачиваюсь к нему спиной. На другой конец кладбища только что прибыла похоронная процессия, и я глазею на скромное шествие красных и черных зонтов, которые, покачиваясь среди могил, движутся за гробом по геометрическому рельефу блестящих надгробий.
У меня была жена. Ее звали Хейли. Ее больше нет. Как и меня.
Какое-то время я наблюдаю за похоронами, но вот я слышу за спиной резкий звук. Я оборачиваюсь и вижу, что Расс горько рыдает на надгробии Хейли. Его лицо искажено мукой, он раскачивается из стороны в сторону, словно от невидимого штормового ветра.
— Расс, — зову я, подходя к нему. — Все в порядке. Но, разумеется, это не так, и он это понимает. Он безутешно вцепляется в камень, отчаявшись почувствовать что-то, кроме холодного, мокрого гранита. Я наклоняюсь, не зная, как к нему подойти, но стоит мне тронуть его за плечо, и он валится на меня, тянет вниз, и я встаю на колени в мокрой траве. Расс прячет лицо в сгибе моего локтя, сжимает мою руку и издает долгий дрожащий вопль. Мое тело содрогается от его плача, под прядью его мокрых волос видна татуировка кометы Хейли, переливающаяся на влажной коже Расса. Рисунок словно с укором смотрит прямо на меня, и я решаю, что мне давно пора поговорить с Джимом — вне зависимости от того, есть загробная жизнь или нет.