Джим хмурится, поднимает кружку с пивом и рассматривает ее на свет, словно ищет ответ на вопрос, а потом делает глоток.
— Он связался с плохой компанией. Школьный психолог говорит, что он прогуливает уроки и учится из рук вон плохо.
— С плохой компанией он может связаться в любой школе.
— Точно, — соглашается Джим, оборачиваясь и разглядывая стайку проходящих мимо нас девиц. — Так какая разница?
— Джим, он страдает. Он все еще оплакивает Хейли, ему нужно смириться с ее гибелью. Если вы увезете его во Флориду, это лишь добавит ему причин для злости. Разве вы с Энджи не можете чуть-чуть подождать? Через несколько лет он поступит в колледж, и вы сможете уехать.
— Мы и так уже отложили отъезд из-за Расса. Мы собирались поехать еще в том году. Все было решено. Но потом умерла Хейли…
— Какая досада.
Я крепко сжимаю кружку, жалея, что не способен расколошматить ее о голову Джима. Вероятно, он забил бы меня до смерти своими кулачищами, а потом подал на мой труп в суд. Чертовы адвокаты.
Джим примирительно поднимает руки.
— Ладно, я не так выразился. Я имел в виду, что так как Хейли умерла и я принял опеку над Рассом… нам с Энджи было нелегко свыкнуться с такой переменой.
— А каково бы вам было, если бы ваша мать погибла в авиакатастрофе? Как быстро вы свыклись бы с этой переменой?
Джим опускает голову и делает глубокий глоток пива; когда он поднимает голову, я вижу у него на кончике носа пятнышко пивной пены.
— Не надо читать мне мораль, Дуг. Хейли годами настраивала мальчика против меня, и вы это знаете. Думаете, так просто взять к себе в дом, к своей жене и сыну ребенка, который привык тебя ненавидеть? Мой первый брак распался из-за меня, и знаете что: я не хочу, чтобы и второй развалился по моей милости.
— Поэтому вам наплевать на Расса.
— Разумеется, это не так. Но Энджи для меня тоже кое-что значит. — Он делает глубокий глоток. — Я все-таки не подлец.
— Ну нет. Вы, черт подери, герой.
Джим с грохотом опускает кружку с пивом на стол, он так сильно сжимает ручку, что у него белеют костяшки пальцев. Лицо багровеет от ярости, от прежней маски вежливости не осталось и следа.
— Послушай, ты, говнюк, — угрожающе произносит он низким голосом. — Я делаю скидку на твое горе, но ты начинаешь действовать мне на нервы. Я с Хейли немало дерьма хлебнул и не собираюсь терпеть взбрыки всякой срани вроде тебя. Я люблю Расса, но хочешь не хочешь, у меня есть жена и еще один сын, о которых я должен заботиться, а с Рассом куча проблем, которые не должны их касаться. Ты ни черта не знаешь о моей жизни, ты просто приперся сюда, и черт меня подери, если я позволю тебе меня судить. Ты не член этой семьи, ты лишь жалкий ее обломок, не пришей кобыле хвост, ты до сих пор болтаешься у нас под ногами только потому, что еще не решил, куда податься.