– Курт, разыщи гауптмана Лемана, где бы он ни оказался. Пусть немедленно идет сюда. Сам тоже далеко не уходи, допрос продолжим немного позже.
Более-менее успокоившуюся голову снова сдавило и задергало мучительной болью. Проклятые большевики! Все у них не как у нормальных европейцев! Даже женщины! Такие красивые внешне – и непредсказуемые внутри! Ведь еще минуту назад она казалась полностью сломленной, буквально едва языком ворочала – и вдруг такое… Ничего, после общения с Гансом заговорит как миленькая, никуда не денется. Главное, чтобы этот маньяк не переусердствовал – пленная нужна ему живой и, как ни странно звучит, абсолютно здоровой. Пускай просто немного попугает, поскольку, чует его сердце, придется-таки связываться с контрразведкой…
– И… что? – напряженным голосом осведомился Степанов, скрежетнув зубами. – Этот гауптман? Что он с тобой сделал?
Умница Батищев, на миг приостановившись, остро взглянул ему в лицо и мотнул головой – «мол, держи себя в руках». Леха благодарно кивнул в ответ.
Девушка вымученно усмехнулась:
– Леш, ты это, выдыхай! Да не переживай, ничего особенного он со мной не сделал, хоть и сильно хотел, по глазам было видно. Аж слюни текли, когда на меня глядел, мразь! Ну, полапал немного, поугрожал, – не сдержавшись, Савушкина передернулась, вспомнив тяжелое неровное дыхание и подрагивающие от вожделения потные руки, лезущие под футболку и в штаны.
– Потом побил немного – но аккуратно, видать, ему тот, который главней, запретил особенно стараться. Но бить ему нравилось, ох как нравилось – взгляд у него такой становился… не смогу объяснить, это видеть нужно. По ходу, он от этого удовольствие получал… ну ты понял, о чем я, да?
– Понял, – глухо буркнул десантник, незаметно сжимая и разжимая кулак. Пожалуй, впервые с момента попадания в прошлое ему вдруг захотелось убивать. Не в бою, нет – просто убивать. Желательно голыми руками, ощущая поддающуюся под пальцами хрупкую плоть врага.
– Потом он меня про смартфон начал расспрашивать: что, мол, такое да для чего нужно. Пришлось включить и показать, так он хоть руки свои перестал распускать. В то, что это телефон, чтобы разговаривать, он не поверил, снова лапать начал. Ну, я его и послала – мол, не веришь – твои проблемы. Он разозлился, конечно, ругаться начал, угрожать…
– А дальше?
– А дальше, Лешенька, – девушка даже не заметила, что впервые назвала парня именно так, – он стал мне фотографии из своей коллекции показывать. И вот их я, боюсь, теперь вовек не забуду…
– Фотографии? – опешил Степанов.
– Угу, – Савушкина шумно сглотнула. – Фриц этот и на самом деле извращенцем оказался. Сначала трах… ну, в смысле, насиловал женщин… с особым, так сказать, садизмом – а потом фотографировал то, что от них… осталось… сэлфи, мать его, делал, евроинтегратор хренов… Ну и сообщил, мол, если я и дальше говорить не стану, со мной то же самое будет… снова начал про телефон выпытывать…