— О господи, — восклицает она, осознав свою ошибку. Ее глаза наполняются слезами. — Какая же я глупая.
Джим, помня катастрофические последствия игры в двадцать вопросов, которая в его детстве закончилась рыданиями матери, пытается отвлечь ее и предлагает всем выпить. После второй рюмки шерри Вивиан засыпает на диване, слегка похрапывая.
Позднее, когда Вивиан удается отправить к себе в комнату, а Дилан уже спит, и Хелена тоже готовится отойти ко сну, Джим и Синклер допивают на кухне бутылку виски.
— Давно она в таком состоянии?
Синклер пожимает плечами. Выражение его лица Джиму знакомо, он сам выглядел так же, когда жил с матерью в той несчастной квартире в Бристоле.
— Недели три-четыре, наверное. Это лекарство творило чудеса — ты сам видел, — но мне кажется, она перестала его принимать. Говорит, из-за него у нее возникает ощущение, будто она находится в коконе, а ей хочется все чувствовать.
— Удалось найти таблетки?
— Нет. Ты же знаешь, какой она бывает хитрой. По-моему, она спускает их в унитаз.
Тикают часы на стене; Марсель, свернувшийся в старом кресле в углу, зевает и засыпает вновь.
— После праздников надо опять вызывать доктора Харриса. Она так долго не продержится. Для тебя это слишком большая нагрузка.
— Для всех нас.
Синклер допивает виски.
— Ты знаешь, она по ночам зовет твоего отца. Такое с ней впервые. Когда я пытаюсь ее успокоить, начинает драться.
— Мне жаль, — говорит Джим, потому что ему действительно жаль и сказать больше нечего. Потом оба отправляются наверх, ложиться — Джим в кровать, согретую Хеленой, Синклер в комнату, где мирно, во всяком случае пока, спит Вивиан.
В эту ночь Джим просыпается от женского плача. Несколько секунд лежит, прислушиваясь; но Хелена продолжает спать, а звук больше не повторяется.