— Мне нужен ты, Джим, — сказала она. — И так было всегда.
В этот момент он осознал: все верно, все части пазла сошлись. На следующий день Джим поехал в Корнуолл и собрал вещи. Сейчас он провожает Еву до машины, в которой сидят Якоб, Сэм и Ребекка — ее семья, ставшая и его семьей тоже.
— Увидимся на месте, — говорит Джим, целуя Еву. Затем садится на заднее сиденье арендованного автомобиля.
— Домой, сэр?
Джиму хочется ответить: «Это место никогда не было моим домом». Но он говорит:
— Да, пожалуйста. Извините, я заставил вас ждать.
Дом Вивиан и Синклера находится неподалеку от церкви; можно было дойти до него пешком, но организаторы похорон настояли на том, что нужны машины. Они едут по окраинам Бристоля, где запущенные поля уже изуродованы новостройками и гигантскими трубопроводами. За окном проплывают китайский ресторан, прачечная, обширная территория школы, откуда раздаются крики невидимых с дороги детей, играющих на площадке. На часах половина первого, время обеда.
— Ты проголодалась, дорогая?
Софи сидит рядом с ним, держа спину прямо, на щеках по-прежнему следы слез. Она качает головой, и Джим испытывает сильнейшее желание обнять ее — как не раздумывая и сделал бы еще несколько лет назад.
Только приехав в Корнуолл за Софи, Джим понял, как сильно дочь злится на него. Чемоданы с ее вещами, школьными учебниками, коллекцией смешных кукол с жесткими пластмассовыми лицами и разноцветными блестящими волосами заняли весь багажник и заднее сиденье машины.
В прихожей Джим притянул дочь к себе — к большому облегчению, Хелены не было дома — и почувствовал, как неохотно она откликается на объятия.
— Я так рад твоему переезду, — прошептал он на ухо Софи. — Мы оба этому рады. Я и Ева.
— Я переезжаю только потому, — ледяным тоном ответила дочь, — что маму больше видеть не могу.
Вивиан, к удивлению Джима, тоже разозлилась не на шутку. Ему казалось, что они с Хеленой не были особенно близки; но когда мать узнала о «дезертирстве» Джима, как она это назвала, то позвонила по телефону в квартиру Евы, и у них с Джимом состоялся крайне неприятный разговор.
— Ты животное, — прошипела Вивиан; слышно было, как Синклер пытается ее успокоить: «Ну, Вивиан, перестань, не надо так».
Он также получил много писем, написанных ее крупным причудливым почерком. «Ты ничем не лучше своего отца. Вы оба эгоисты. Вы думаете только о себе и своих проклятых картинах». И наконец она явилась лично. Ева открыла дверь; Вивиан — в широкополой шляпе, с неровно накрашенными розовой помадой губами — величественно проплыла мимо нее.