— У вас все только начинается? — спрашивает толстушка. — Хорошего вам обоим дня.
Ева благодарит и теснее прижимается к Джиму. На улице холодно.
— Посмотрим собор? — предлагает Джим. — В прошлом году я слушал здесь концерт в честь собрания Общества юристов и заодно сходил на экскурсию. Красивое место.
Ева кивает; она согласна на все, что предлагает Джим, только бы оставаться рядом с ним, только бы подольше не наступал тот неотвратимый миг, когда надо будет сказать ему правду о себе и о том, что она должна сделать.
И они идут, закутавшись в шарфы, туда, где высятся соборные шпили, своими рублеными формами напоминающие крепостные башни; их стены испещрены временем, и эти следы явственно видны при тусклом зимнем свете. Внезапно Джим останавливается, поворачивается к Еве, лицо его краснеет.
— Ты ведь не против? Ну, чтобы мы зашли в собор? Я даже не подумал.
Она улыбается.
— Ну конечно, не против. Думаю, бог не возражает. Прежде всего Еву ошеломляет огромное пространство собора: колонны бесконечно тянутся ввысь, к сводчатому потолку, на полу — мозаика из плиток.
— Лабиринт, — объясняет Джим, — в центре которого находится бог.
Впереди, под огромным панно из цветного стекла, стоит золотая ширма, а за ней алтарь, покрытый дорогой белой тканью. Они медленно идут по главному нефу, иногда останавливаются, чтобы рассмотреть потолок, украшенный золотым, красным и зеленым орнаментом. В центре видна звезда; на скатерти, которой мать Евы накрывает стол в Шаббат, почти такая же, хотя у этой — Ева посчитала — восемь лучей, а не шесть.
— Восьмиконечная звезда, — тихо, почти шепотом, объясняет Джим. Ева смотрит на его живое, подвижное лицо, и любовь переполняет ее: это чувство настолько огромно, что она едва может дышать.
«Как, — думает она, — как я смогу его оставить?»
И тем не менее ей придется это сделать. Однажды, лежа без сна в своей комнате в Ньюнхэме, прислушиваясь к скрипам и вздохам старого здания, Ева позволила себе помечтать: представила, что призналась ему, и выражение его лица изменилось, а потом все разрешилось.
— Это не имеет значения, — сказал воображаемый Джим и прижал ее к себе. — Ничто не имеет значения, Ева, если мы вместе.
Пока все это лишь мечты, но Ева знает, что они еще могут сбыться. Настоящий Джим, который стоит сейчас рядом и рассматривает высокий свод собора (как же хочется прикоснуться к его лицу и дотянуться губами до его губ), способен на такие слова. Именно поэтому в то утро, когда колледж вокруг нее начал просыпаться, она решила не давать ему шанса, не допустить, чтобы любимый человек — с его талантом, с его огромными планами, и без того уже сражающийся с болезнью матери, — поневоле очутился в ловушке, став отцом чужого ребенка. Джим скажет, что ему это по силам, и он действительно справится. Но она не позволит ему принести такую жертву.