Собственно, во сне я именно на этом месте каждый раз начинал паниковать и с воплем подскакивал на кровати. И каждый раз, открывая глаза, внутри меня дрожал и вибрировал громогласный голос, настойчиво требуя:
– ВЗЫВАЙ!
«Взывать?! – ошеломленно подумал я, в кои-то веки сообразив: да вот же оно, божественное знамение, на отсутствие которого я когда-тo сетовал. - Демон вас всех побери! Кому взывать?! К Смерти?! К Фолу?! Может быть, сразу к Тьме?!»
На шлеме тем временем появилась ещё одна трещина, и времени на раздумья не осталось.
– Фол… – с трудом выдохнул я. - К тебе взываю! Знаю, что тебе обычно по боку, но, если слышишь… помоги!
Новая трещина в шлеме появилась с оглушительным треском.
«Ну и хрен с тобой, - с досадой подумал я,тщетно попытавшись дернуться в последний раз. - Все равно на том свете увидимся. А на один вопрос ты так и так мне ответить пообещал».
Неожиданно мне на нос что-то капнуло. Я вздрогнул, но для воды эта субстанция была слишком густой, а для крови в ней явно не хватало соленого привкуса.
Кап! – снова капнуло мне на подбородок.
Я дернулся и завертел головой, силясь понять, откуда и что именно течет. Но в этот момент одна из трещин на шмеле явственно засветилась,и оттуда на лицо снова закапало. Подозрительно знакомой серебристой водицей, при виде которой у меня в голове что-то щелкнуло.
– АЛ?!
Εдиничные капли, словно услышали, стали падать все быстрее и быстрее, прямо на глазах превращаясь в самый настоящий ручеек. Затем таких ручейков стало два. А после я с недоверием ощутил, что не просто лежу внутри брони, как попавшая в банку муха, но и то, что вода в ней стремительно пребывает. Сперва она закрыла мне спину и затылок, затем добралась до рук, до груди, погрузила в теплый раствор онемевшие от холода пятки. Затем взобралась до груди, шеи и требовательно толкнулась в губы. А когда я упрямо их сжал, не желая захлебываться серебристой гадостью, забралась ещё выше и, пользуясь тем, что я не могу ее даже стряхнуть, вдруг без предупреждения хлынула в нос.
Εсли бы я мог говорить,то без стеснения обложил бы сейчас и алтарь, и Тьму,и даже Φола вместе с его скверными шутками. Да, в голос, и плевать на все и на всех. Но говорить, увы, я не мог – внутрь меня в это время сплошным потоком лилась серебристая влага. И когда я больше не смог ее сглатывать, она принялась наcтойчиво лезть в дыхательное горло, заставив меня захрипеть и забиться в броне, как в утопленнoм на дне океана гробу.
В каком-то смысле, наверное,так и было. Только броня, к сожалению, этих брыканий уже не выдержала и, едва меня затопило в ней с головой, с прощальным хрустом развалилась на части, мгновенно истаяв, как сахар в горячей воде.