— Сколько шел фильм?
— С одиннадцати до двух. Две серии.
— Ночная премьера?
— Для рекламы. Для столичного бомонда в пользу бедных. Режиссер занимается благотворительностью.
«За три часа, — размышлял я, — можно смотаться в Молчановку и обратно и еще время останется. Только зачем? Чтобы компьютер выключить?..»
— Вы позвонили Любавским в воскресенье вечером.
— В клубе Виктория Павловна дала мне домашний телефон и попросила позвонить: у нее ко мне есть дело.
— Именно седьмого позвонить?
— Да нет, вообще… Глупо получилось: я услышал мужской голос… какой-то истеричный, и положил трубку.
— Почему?
— Как-то импульсивно.
— Решили, что не туда попали?
— Наверное… Неудобно признаваться, но я ощутил страх, точнее, мне передался чужой ужас и трансформировался в неопределенное, но сильное чувство тревоги. Следом раздался звонок, я схватил трубку — молчание в ответ.
— Вы догадались, что это Любавский?
— Я не узнал его голос, хотя мы слегка знакомы по Союзу кинематографистов, но он кричал так истошно, странно.
— Больше вы Любавским не звонили?
— Нет.
— Лев Эдуардович… то бишь, Лев. По вашим словам, вы не имели никаких особых отношений ни с Викой, ни с Самсоном, по сути, вообще никаких.
— Верно.
— Однако впечатление складывается иное. Откуда столько эмоций? Страх, тревога, любопытство… меня вы у черта на куличках разыскали.
— Рассказ Бориса… Он потрясен, как ребенок сказкой, но и меня пробрало.
С чего бы так? История, конечно, захватывающая, но для меня, для меня (словно некто встряхнул и откупорил склянку со старинным настоем «любовного напитка»), а для постороннего… Я искоса посмотрел на сценариста за рулем, то есть обеими руками держался он за руль, так что костяшки пальцев побелели; квадратный подбородок целеустремленно выдвинут вперед. Я пробормотал, проверяя его реакцию:
— Два сценариста и режиссер.
— Что? — Он шевельнулся, руки соскользнули с руля.
— Виктория ничего не делает просто так. Она увлекла вас в клуб, попросила позвонить… Вы ей понравились как мужчина.
— Нашелся получше, — он усмехнулся, — ведь почти сразу она переключилась на вас.
— Это да. А что, если вы понадобились ей в качестве профессионального литератора?
— При живом-то муже?
Он опять усмехнулся, но в зеркальце я поймал его глаза — холодный зоркий блеск, беспощадный… Внимание, крутой поворот!
— За воскресным ужином ваш друг проговорился: прошел слушок, идеи носятся в воздухе… Вы задумали экранизацию «Египетских ночей»?
— Толку-то! Кому из режиссеров ни предлагал — все отказались. Денег нет.
— Действие происходит в наши дни?
— Да, да, задумал! Именно в том аспекте, о котором рассказал мне сегодня Боб… Точнее, Рита, ей безумно понравилось.