— А помните, у Самсона в воскресенье отставали часы?
— Да соседка как будто сверила время со своими. Самсон, конечно, понимал, что в случае чего ее допросят… не думаю, чтоб он так глупо и нагло соврал.
Помолчали, она сказала тихо:
— Но ведь не доказано, что Ваня убит в 23.40.
— Его подружка уверена. И компьютер этот проклятый кто-то грубо выключил.
— И все-таки трудно издалека рассмотреть…
— Вы послушайте! — Я собрался с духом. — Голова запрокинута, неестественно свернута набок, челюсть отвисла, рот оскален… По описанию, признаки удушения.
Танюша плакала беззвучно, не шевелясь, кажется, сама не замечая своих слез.
— Самсон составил такой план?
Опять той утренней смрадной волной накатило на меня отвращение — до тошноты, до удушья, шершавого кома в горле, — я сидел, прикрыв веки, боясь шелохнуться; в глазах стоп-кадром застыла светлая июньская ночь, в которой затаилось чудовище; вот изображение (яркое, как галлюцинация) вздрогнуло, шевельнулись ветви, тихонько откликнулись плиты на осторожные шаги, появилась девочка, остановилась, слабый свет в окне наверху погас, повернулась, побежала, «проспект», поворот, заколдованный лес с домами-мухоморами, перемахнула через железную ограду, верный телохранитель признал и не залаял, бесшумно раздвинула створки заранее открытого окна, шелест одежды, скрип кровати, с головой под одеяло, замереть от ужаса, или заплакать, или взмолиться — и тотчас притвориться, уловив знакомые шаги, приглушенные голоса, промельк света из коридора…
Я с усилием открыл глаза.
— Таня, вы боитесь смерти?
— Очень. Я к ней не готова.
— У вас-то какие грехи?
— Очень, — ответила невпопад, «ушла»; с ней надо говорить о совершенно конкретных вещах, иначе она уходит в свой особый непроницаемый мир.
— Очень много? — Она кивнула, я усмехнулся. — Вы остались в Молчановке подлечиться?
— Я не хотела.
Я вспомнил слова Савельича.
— Надеялись, само пройдет?
— С Божьей помощью.
— Не помог, значит?
— Это дерзость — ждать чуда. Да кто я такая?
— Обычно мы недооцениваем такое распространенное человеческое свойство, как глупость. — Я хотел сбить экзальтацию, но перестарался. — Простите, Танюша, вы умны.
— И глупость, вы правы.
— Простите.
— Не за что. — Она пришла в себя, «сюда». — Помог, как же! Во-первых, я встретила вас.
— Бориса Вольнова.
— Да, благодаря вам.
— Он правда излечивает?
— У него необыкновенные руки.
— Вам это множество женщин подтвердит, уверен. Прошлогодний секс-символ России…
— Это неинтересно, Николай Васильевич, мне уже неинтересно.
— Да ну! Молодую женщину не волнует молодой красивый мужчина, каждый день тут ее ласкающий? Ни за что не поверю.