Наш женский мир, отделенный двором от мужского, отличался еще и обилием мусорных ведер с ворохами окровавленной ваты и марли. В этом мире кровь была в мусоре, в неспущенном унитазе, на простынях и одеялах, на просиженных трусах, отмокающих в углу раковины. Мне стало любопытно, сколько крови утекает из этого места за сутки в подземную клоаку Мехико. Я знала, что стою на кровавом озере.
Луна привела меня в просторную комнату с длинными столами и скамейками. Повсюду сидели узницы, занятые кто чем. Кто-то ел, кто-то вязал, кто-то кормил грудью младенца. Двое мальчишек лет четырех-пяти возили по полу паровозик из спичечных коробков, скрепленных шерстяной ниткой. Один длинный стол был заставлен пузырьками с лаком для ногтей и с жидкостью для его снятия. Не меньше двадцати женщин склонились над ним, разрисовывая ногти.
Заднюю стену комнаты украшала роспись в рамке из слов: «Галерея сердец». На картине, над которой, как мне рассказали позже, узницы трудились несколько лет, были изображены знаменитые мексиканки. Я смотрела на их лица и читала имена: Сестра Хуана>[10], Эмма Годой>[11], Элена Гарро>[12], Фрида Кало>[13] и Хосефа Ортис де Домингес>[14].
Завтрак уже закончился, и Луна купила нам у одной заключенной по сэндвичу. В тюрьме каждая узница имела свой бизнес, и каждая вещь имела свою цену, даже туалетная бумага.
Луне никто денег не присылал, но она получала помощь от семьи переселенцев из Гватемалы, которые состояли в евангелистской организации, пытавшейся обращать заключенных в свою веру.
– Кто только не пытается нас обращать, – сказала Луна. – Мормоны, евангелисты, баптисты, методисты, католики. Все скопом. Миссионеры являются сюда по воскресеньям, иной раз и в будни просачиваются. Еще увидишь. У нас в тюрьме многобожие.
Луна предложила выйти и съесть сэндвичи во дворе.
– Там можно выпить кофе и посмотреть футбол, а потом попробовать поговорить с Джорджией, у которой есть мобильник.
Около двадцати женщин гоняли мяч по половине двора. Болельщицы сидели вокруг на скамейках. Подняв глаза, я увидела целую коллекцию лиц. Десятки женщин высовывались из окон. Подняв глаза на противоположную стену, я увидела лица мужчин, тоже пялившихся из окон. Торчание у окон здесь было занятием. Это был образ жизни.
– Эти парни, – сказала Луна, кивая в сторону мужской тюрьмы, – они ищут жен. У тебя есть муж?
– Нет.
– Если ты замужняя, муж может тебя навещать. Вам дают комнату с кроватью и всеми делами.
– Нет, я не замужняя.
– Никто из тамошних зэков не жаждет на мне жениться, – посетовала Луна. – Из-за моей руки. Я вовсе не о мужике мечтаю, я мечтаю о ребенке. Чтобы было кого любить.