А в следующую секунду хрупкая светловолосая девчушка, которую многие раньше принимали за сестру-близнеца Серены, выскочила на балкон и потянула пса за загривок.
– Ну же, – попросила Сидни, – давай уйдем.
Пес повернулся и послушно последовал за ней в помещение.
«Который номер?»
Серена начала считать. Двумя этажами ниже. Тремя номерами дальше.
Она резко развернулась и ушла в комнату.
XXXI
За сорок минут до полуночи
Бар «Три вороны»
Доминик взялся за Виктора и Митча и в тишине и тени вывел их из туалета, провел по залу и доставил в переулок сбоку от здания.
Виктор кивнул, Доминик разжал руки – и мир вокруг них ожил. Даже пустынный переулок воспринимался какофонией по контрасту с гнетущей тишиной перехода. Виктор подвигал плечами и посмотрел на часы.
– Это было… жутковато, – сказал Митч, у которого резко испортилось настроение после того, как его подстрелили.
– Это было чудесно, – возразил Виктор. – Пошли.
– Так я гожусь? – спросил Доминик, снова разминая пальцы.
Виктор прочел в его глазах страх и отчаянную надежду на то, что боль не вернется. Ему понравилось, что желания Доминика настолько хорошо читаются. Так было проще.
– Ночь еще не кончилась, – ответил он. – Но пока ты хорошо справляешься.
Пока они шли к углу переулка, Митч ворчал из-за дыры в куртке. Виктор помнил, что она была первой покупкой Митча после побега: качественная куртка на окрашенном в темный цвет гусином пухе, который теперь вываливался мелкими облачками при движении.
– Думай о плюсах, – посоветовал Виктор. – Ты жив.
– Ночь только началась, – пробормотал Митч, переходя с ними через дорогу.
Он сказал еще что-то… вернее, начал говорить: его прервал внезапный вой сирен.
Полицейская машина вылетела из-за угла и помчалась по улице в их сторону, в красно-сине-белых отблесках и резких волнах шума. Митч развернулся, Виктор напрягся – и время замедлило свой бег. А потом время просто остановилось. Виктор ощутил, как за его локоть ухватились пальцы, за долю секунды до того, как ночь потеряла краски и звуки. Полицейская машина застыла, зависнув между мгновениями в дымке теней Доминика. Вторая рука Доминика держала Митча за запястье, и все трое теперь стояли в темноте его междумирья, застыв так, словно они тоже стали пленниками времени. Виктор признал бы (если бы мог сейчас что-то признавать, если бы его слова имели форму и звучанье), насколько полезным оказался Доминик Рашер, но раз уж он не мог этого сделать, то молча кивком указал на парковку – и все трое побрели в вязком воздухе через улицу.
Виктор сознавал, что у них проблема.