Она и была младшей сестрой. Просто не Виктора.
– Смотри на это так, – поддразнил он ее, отбрасывая землю на траву, – если ты их и разбудишь, то уйти они никуда не смогут. Давай копай.
Сидни наклонилась, так что короткие светлые волосы упали ей на глаза, и начала копать. Они работали в темноте, и тишину нарушали только мурлыканье Виктора и глухой стук лопат.
Бух.
Бух.
Бух.
II
Десять лет назад
Локлендский университет
Виктор ровной, прямой и жирной линией перечеркнул слово «чудо».
Бумага, на которой был напечатан текст, оказалась достаточно плотной, чтобы чернила сквозь нее не просачивались – если не нажимать слишком сильно. Он остановился, чтобы перечитать измененную страницу, и поморщился: один из металлических завитков кованой ограды Локлендского университета впился ему в спину. Это учебное заведение гордилось своей необычной атмосферой, соединившей в себе загородный клуб и готический особняк, однако причудливая решетка, окружавшая Локленд и долженствовавшая указывать как на эксклюзивность университета, так и на унаследованный из прошлого эстетизм, на самом деле оставалась претенциозной и душащей. Она напоминала Виктору изящную клетку.
Он передвинулся и удобнее пристроил книгу на колене, изумляясь ее размеру и рассеянно крутя маркер между пальцами. Это был самоучитель – последний из пяти – под авторством всемирно известных Докторов Вейл. Тех самых Вейлов, которые сейчас отправились с лекциями за границу. Тех самых Вейлов, которые нашли в своем плотном расписании (а оно было таким даже до того, как они стали авторами бестселлеров по самосовершенствованию) немного времени, чтобы произвести на свет Виктора.
Он отлистал страницы назад, пока не добрался до начала своего последнего опуса, и начал читать. Впервые он вымарывал текст книги Вейлов не просто ради собственного удовольствия. Нет – он делал это ради зачета. Виктор невольно улыбнулся. Он испытывал глубочайшую гордость, препарируя родительские тексты, сводя многословные главы по самосовершенствованию к простым и пугающе действенным фразам. Он расчерчивал их так уже больше десяти лет (со своего одиннадцатого года жизни), однако до прошлой недели это нельзя было назвать чем-то настолько полезным, что принесло бы ему зачетные баллы. На прошлой неделе он забыл свой последний труд, уходя на ленч из художественной студии (Локлендский университет ввел обязательный курс изобразительного искусства даже для будущих врачей и ученых), а вернувшись, застал за ним своего преподавателя. Виктор ожидал получить выговор – лекцию относительно культурной недопустимости порчи литературы или, возможно, о материальных затратах на бумагу… Вместо этого преподаватель счел литературное разрушение искусством. Он, по сути, сам дал нужное объяснение, заполнив пробелы такими терминами как «самовыражение», «личностность», «коллаж», «изменение формы».