– Конечно же. – Виктор закончил перекус. Эли встал налить себе воды. – Послушай, я тут тоже думал.
– О чем? – спросил Эли, приваливаясь к столу.
– О моей попытке.
Эли сдвинул брови:
– Ты ее уже сделал.
– О моей следующей попытке, – уточнил Виктор. – Я хочу этим вечером снова попытаться.
Эли посмотрел на Виктора, склонив голову к плечу.
– По-моему, это плохая идея.
– Почему это?
Эли немного поколебался.
– Я все еще вижу след от твоего больничного браслета, – сказал он наконец. – По крайней мере, подожди, пока не почувствуешь себя лучше.
– По правде говоря, я чувствую себя хорошо. Более чем. Отлично себя чувствую. Цветочки, солнце, блеск.
На самом деле Виктор Вейл чувствовал себя не блестяще. Мышцы ныли, вены казались странно лишенными воздуха, и никак не удавалось избавиться от головной боли, которая преследовала его с того момента, как он открыл глаза под ярко-белым светом больничных ламп.
– Дай себе время восстановиться, ладно? – предложил Эли. – И тогда мы поговорим о новой попытке.
В этих словах не было ничего явно неправильного, но Виктору не понравилось то, как они были сказаны: тем же спокойным, осторожным тоном, каким люди пользуются, когда хотят кого-то постепенно подвести к отказу, пригладив «нет» до «не сейчас». Что-то было не так. И внимание Эли уже уходило обратно к ножам. Уходило от Виктора.
Он стиснул зубы, чтобы удержать вертящееся на языке ругательство, и старательно пожал плечами.
– Ладно, – сказал он, подхватывая рюкзак. – Наверное, ты прав, – добавил он с зевком и ленивой улыбкой. Эли ответно улыбнулся, и Виктор повернул к коридору и своей комнате.
Незаметно прихватив по дороге шприц-тюбик с адреналином, он закрыл за собой дверь.
* * *
Громкую музыку Виктор ненавидел почти так же сильно, как толпы пьяных. На вечеринке присутствовало и то и другое, и это становилось еще невыносимее, потому что сам Виктор был трезв. Никакого пойла. На этот раз – нет. Ему нужно… необходимо… чтобы все было четким, особенно если он собирается проделать все в одиночку. Эли по-прежнему, надо полагать, сидит в квартире и режет себе кожу, считая, что Виктор сидит у себя в комнате – дуется, зубрит… или и то и другое одновременно. А на самом деле Виктор сбежал через окно.
Он снова почувствовал себя подростком – пареньком, улизнувшим на вечеринку накануне учебного дня, пока родители сидят в гостиной и смеются над чем-то безмозглым в телевизоре. По крайней мере, Виктор воображал, что все было бы именно так, если бы ему потребовалось улизнуть. Если бы дома был кто-то, кто мог бы его за этим застукать.