— Кто еще ранен? — спросила женщина с седыми волосами, быстро окидывая нас взглядом.
Дороти подняла руку.
— Пройдите за мной в лазарет, — сказала докторша, и мы с Эдуардом помогли встать Дот.
В лазарете царил полный хаос, врачи и медсестры бегали с инструментами, бинтами, лекарствами, каталками, не замечая нас.
— Оставьте ее здесь, — сказала седоволосая женщина, указывая на кушетку. — Парень может задержаться, возможно, надо будет донести ее. А вы идите, — велела мне, и я, кивнув, пошла к двери.
— Готовьте операционную! — закричали за белой ширмой.
Мне стало не по себе, и я поспешила выйти. Побрела в общежитие, забыв забрать свои вещи из аудитории и вообще забыв обо всем на свете, кроме только что пережитого ужаса. Я не помнила, как добралась до комнаты, очнулась, уже когда стояла под холодными струями душа, опершись спиной о стену. Придя в себя, вышла из ванной и села на кровать, тупо уставившись в одну точку.
Не знаю, сколько времени я так просидела, но вот в комнату вошла Фелиция и накинулась на меня с вопросами, чего обычно она никогда не делала.
— Анна, расскажи, сколько было касиней? Профессор правда один всех троих убил? — восклицала она.
— Их, кажется, было двое, — сказала я растерянно. — Что слышно о тех, кто в лазарете?
— Гарольда Гринвуда и Ирвина Стивенсона прооперировали! — затараторила Фелиция, очевидно, радуясь вопросу. — Дороти Гейбл получила черепно-мозговую травму, Селеста Спринг тоже, и еще она сломала три ребра, у Марии Пилинор сильное сотрясение, а Джеймс Альби сломал нос.
— Какой кошмар… — прошептала я.
— Это точно! — подхватила Фелиция. — Родительский комитет давно собирал голоса за отмену охоты, чтобы на нее ходили только желающие! Представляю, что сейчас начнется! Мать Селесты точно просто так этого не оставит. Мы наконец-то избавимся от ежемесячных вылазок! — воскликнула соседка радостно, и я ощутила, как она мне противна со своим умением найти выгоду даже в такой ситуации.
Но я все же молчала и слушала еще с полчаса комментарии Фелиции по поводу случившегося, а еще комментарии Ирионы, других подруг, всех сокурсников и даже мнение ректора, которое было ей известно непонятно каким образом. В дверь коротко постучали, и, не дожидаясь приглашения, в комнату влетел Чарли. Он сразу направился ко мне, не обращая внимания на цоканье моей соседки, возмущенной такой наглостью.
— Энн, ты как? — спросил он, присаживаясь рядом.
— Не очень, — честно призналась я.
— Пойдем ко мне, поговорим, — сказал Чарли, помогая мне встать, и я послушно побрела за ним.
Лиама в их комнате не было, скорее всего, об этом позаботился сам Чарли. Я села на кровать, и Чарли обнял меня, прижимая к себе и целуя.