Как только показался флибустьерский флот, губернатор поспешил под охраной преданных слуг отвезти донью Хуану и ее кормилицу в этот дом, где они могли на время быть в безопасности. При этом губернатор приказал своим доверенным слугам держать наготове оседланных лошадей – для того, чтобы в случае поражения обе женщины могли бежать в Мериду. Потом он возвратился на место сражения, на пост, выбранный им для себя, который, разумеется, был самым опасным.
Итак, обе женщины остались одни, пребывая в страшном беспокойстве, возраставшем от пушечных и ружейных выстрелов, звуки которых отчетливо долетали до них.
Донья Хуана со страхом, смешанным с надеждой, слушала гром битвы, не смея желать успеха ни той ни другой стороне, потому что в одном из враждующих станов сражался ее опекун, а в другом – человек, которого она любила. Она не находила себе места и то бродила из одной комнаты в другую, то выбегала в сад, стараясь таким образом обмануть свое беспокойство. Наконец, не имея возможности справиться с ужасным волнением, не раздумывая о последствиях своего поступка или, лучше сказать, просчитав все с коварством любви, она решила выставить на крыше дома знак, о котором просил ее Филипп.
«Если испанцы победят, – говорила она себе, – это не будет иметь никаких последствий и у меня сыщется масса предлогов, чтобы объяснить этот сигнал. Если же сюда явятся флибустьеры и увидят знамя, оно будет мне защитой, потому что это знамя одного из их главных предводителей».
Успокоенная такими рассуждением, донья Хуана взяла шарф, который всегда носила с собой в шкатулке, схватила копье, которое нашла вместе с другими копьями у стены в передней, и решительно отправилась на крышу дома.
В испанских колониях, расположенных в местностях с прекрасным климатом, крыши всегда сделаны в виде террас, украшенных цветами и растениями. По вечерам они служат местом отдыха.
Крыша дома, в котором поселилась донья Хуана, была сделана именно таким образом. Тут имелся даже боскет из померанцевых и лимонных деревьев, где молодая девушка иногда уединялась, чтобы без помех предаваться своим мыслям, устремив глаза на море, которое было прекрасно видно с этого высокого места.
Когда донья Хуана поднялась на террасу, шум ожесточенной битвы, происходившей недалеко, в глубине леса, стал слышен совсем отчетливо. Легко было различить и само место битвы, увенчанное облаком дыма, сгущавшимся над деревьями.
– Боже мой! – прошептала она, набожно сложив руки и падая на колени. – Боже! Спаси дона Фернандо! Боже! Спаси моего возлюбленного Филиппа!