– Сеньора, – ответил Монбар со сдержанным волнением, – мы все обязаны благодарить капитана Филиппа за его благородное поведение в этих обстоятельствах. Эта молодая девушка принадлежит вам.
Де Граммон преклонил колена перед доньей Кларой.
– Сеньора, – сказал он дрожащим от волнения голосом, – я поступил как негодяй, но вы ангел и простите меня.
– Встаньте, – сказала женщина кротким и печальным голосом, – я вас прощаю.
Донья Клара поклонилась флибустьерам, которые, в свою очередь, почтительно склонились перед ней, и медленными шагами вышла из церкви.
– Теперь, капитан, – обратился де Граммон к Филиппу, – я загладил совершенную относительно этой дамы ошибку, но вы…
– Остановитесь, – вмешался Монбар, – вы хорошо знаете наши законы. Разве вы забыли, что дуэли между Береговыми братьями во время экспедиции запрещены и вы подвергнетесь смертной казни, предложив дуэль одному из братьев? Возвращайтесь на свой корабль, капитан, и ни слова больше вашему сопернику. Вы можете драться только тогда, когда прибудете на Тортугу, а до тех пор никаких угроз, никаких вызовов.
– Я подожду до Тортуги, – вскричал де Граммон с бешенством, – но тогда!..
– Тогда действуйте, как пожелаете… Братья, – прибавил Монбар, – через час мы будем под парусами. Приготовьтесь устроить испанцам достойную встречу, если они вздумают воспрепятствовать выходу нашего флота из озера.
– Пусть только попробуют! – вскричал Дрейф.
Они вышли из церкви и направились к гавани, где их ждали шлюпки.
Хотя Монбар и принял меры, чтобы его товарищи не догадались о присутствии испанской эскадры в Венесуэльском заливе, не узнали, из скольких кораблей она состоит и сколько на ней людей, в ту минуту, когда флот снимался с якоря, радостные крики жителей Маракайбо открыли флибустьерам глаза.
Двенадцать боевых кораблей, четыре тысячи шестьсот человек и четыреста пушек большого калибра ждали у входа в озеро и полностью преграждали флибустьерам путь. Кроме того, форт Голубиного острова, разрушенный ими, был восстановлен, снабжен многочисленной артиллерией крупного калибра и гарнизоном в пятьсот человек. Вице-король лично командовал эскадрой.
Столь неожиданное известие, прозвучавшее как гром среди ясного неба, охладило пыл самых неустрашимых авантюристов. Они впали в глубокое уныние, не находя в себе мужества пробиваться сквозь строй испанцев.
Действительно, положение флибустьеров было самым что ни на есть критическим: их корабли, плохо вооруженные, были не в состоянии соперничать с испанскими кораблями. Кроме того, чума унесла в могилу около трети флибустьеров, и таким образом число сражающихся, еще уменьшенное ранеными, не способными принимать участие в битве, значительно убавилось. Словом, флибустьеры насчитывали не более полутора тысяч человек, которые были в состоянии сражаться.