– Извините меня, – сказал он, – что я просил вас прийти сюда, а особенно прийти вместе. Я должен немедленно переговорить с вами обоими.
– Я к вашим услугам, адмирал, – ответил молодой человек, поклонившись.
– Вы звали, и я пришла, – кротко сказала донья Клара.
Монбар молчал несколько минут, потупив голову и нахмурив брови. Однако мало-помалу лицо его прояснилось, и он заговорил тихим голосом, в котором слышалось едва сдерживаемое волнение.
– Я хочу кое-что сказать вам, – произнес он, – особенно вам, дон Гусман.
– Адмирал, я уже не называюсь этим именем, – быстро перебил его молодой человек.
Донья Клара положила ему руку на плечо.
– Не прерывайте адмирала, – сказала она.
Молодой человек взглянул на нее с удивлением, но увидел в лице женщины такое выражение доброты и мольбы, что поклонился в знак согласия.
– Великий час, которого я ждал столько лет, наконец настал, – продолжал Монбар. – Завтра на восходе солнца я лицом к лицу встречусь, надеюсь в последний раз, со своим неумолимым врагом, ненависть которого преследовала меня всю мою жизнь. Господь, суд которого непогрешим, будет судьей между герцогом Пеньяфлором и мною.
– Герцогом Пеньяфлором! – вскричала донья Клара, с испугом прижимая к груди руки.
– Герцогом Пеньяфлором… – изумленно прошептал молодой человек.
– Да, разве вы этого не знали? – продолжал Монбар с горечью. – Герцог Пеньяфлор, вице-король Новой Испании, находится на флагманском корабле неприятельской эскадры. Увлекаемый ненавистью, он захотел лично присутствовать при гибели своего врага. Но оставим это и перейдем к вам, дон Гусман. Я не хотел бы против вашей воли вовлекать вас в смертельную битву с человеком, который заботился о вас в дни вашей юности и которого, до получения доказательств в противном, вы обязаны считать вашим благодетелем. Я не хочу насиловать вашу совесть, – сказал Монбар с выражением жестокой иронии, которое заставило задрожать его собеседников, – вы будете свободны оставаться нейтральным в битве, если ваши чувства побуждают вас к этому.
– Ах, милостивый государь!.. – вскричал Франкер.
– Подождите! – быстро перебил его Монбар. – Я еще не закончил.
– Боже мой! – прошептала донья Клара. – Что вы еще хотите сказать?
– Все, – ответил Монбар хриплым голосом, – потому что час открытий пробил, истина должна наконец обнаружиться. Этот молодой человек должен быть судьей в своем собственном деле и сделать выбор между своим отцом и своим благодетелем!
– Моим отцом? – вскричал молодой человек. – Вы произнесли эти два слова: своим отцом!
– Да, дон Гусман. Все доказывает, что вы мой сын. Бумаги, отданные умирающим доном Фернандо д’Авилой Филиппу д’Ожерону, почти не оставляют сомнений на этот счет.