– Так, народ, – символически пригубив коньяк, Богдан поставил стаканчик на столешницу, – отбой в двадцать три ноль-ноль по внутрикорабельному времени. Не засиживаемся, план с нас никто не снимал. Завтра на работу. Дежурные вахты, не забываем о медицинской диагностике, если кто договорится поменяться сменами, не забываем известить нарядчика. У меня всё, хорошо посидеть, ребята. Паршин, остаёшься за старшего. Проследи тут…
Кивнув набившемуся в кают-компанию народу, Северов покинул празднество. Сейчас он хотел одного – упасть и забыться. Всё же не каждый день выдаётся сидеть попой на ядерной бомбе с запущенным часовым механизмом. Нервов такое времяпровождение съедает вагон и сто маленьких тележек. С каким бы удовольствием он распластался на кровати, эх, мечты-мечты.
– Шеф!
Дружеский, с ноткой искреннего беспокойства шлепок вырвал Богдана из страны грёз. Только в этот момент до Северова дошло, то Михаил Шкарпетко не первую минуту пытается достучаться до его разума.
– А?! Извини, задумался.
– Бувает, – с ударением на «у» вместо положенной «ы», пророкотал Михаил. – Шеф, мы тут намедни баньку в третьем отсеке по-тихому соорудили. Хорошая банька, с парной-каменкой, я веничков настоящих с оказией с Лели притащил. Берёзовых! – уроки искушения у Шкарпетко не поленился бы взять сам дьявол, настолько привлекательно прозвучали слова о бане и вениках.
– Венички, – Богдан мечтательно прикрыл глаза. – Умеешь ты уговаривать. Погодь, за полотенцем зайду.
– Шеф, – проникновенно ответил Михаил, – всё есть, никуда заходить не надо. Пить никто не собирается, что мы, без понятия, что ли? Для души посидеть охота, у нас всё чин-чинарём! Толик Бурлаков даже квас из хлебных корочек настоял у охладителей.
– Душу не продаю! – шутливо отмахнулся Богдан, не зная, то ли наказывать мужиков, то ли премировать. Надо же, извернулись хитрецы! Зазвав начальника участка в баню, механики одним только его посещением подпольного, прошляпанного прямо под носом заведения придавали тому законную легитимность. Чувствуется рука опытного психолога.
– Ага-ага, – глубокомысленно покивал Шкарпетко, дьявольски ухмыляясь во все тридцать два. Записной хитрец сразу уловил, что задумка прокатила и общее добро от грозного начальства получено.
– Веди уже, Сусанин. И, Миша, на будущее, я разумное и доброе не запрещаю, но в известность, будьте добры… – грозно сверкнув глазами, отнюдь не шутливым тоном закончил Северов.
Тут только отпусти вожжи, мигом на шею сядут. Иногда инициатива и самодеятельность снизу «очень пользительны» для дела и общего психологического климата в коллективе, а иногда дурь, истекающую из рядов подчинённых, следует давить в зародыше, так сказать, выпалывать на корню. Благо баня оказалась начинанием из первого списка. Шкарпетко приложил руку к груди напротив сердца. Поза и лицо кающегося механика как бы говорили, что «никогда больше». Хотелось верить. Впрочем, держать руку на пульсе ему никто не мешает.