— Я пьян, друзья!.. Слишком увлекся ликером… Кто бы мог подумать: от какого-то ликера может так развезти! Правда, днем выпил коньяк. Но он уже выветрился… Извините, я невольно подслушал, о чем вы говорили. — Неожиданно выбравшийся из-за дерева человек шатался. При этом речь его была осмысленной и гладкой. Сделав несколько шагов и в очередной раз покачнувшись, был вынужден схватиться за ствол другого дерева. — Мне стало плохо, вышел проветриться… Думал, вы засекли, как пугал кузнечиков!.. Чудесная ночь! Послушайте меня…
Миша Раизин и Вадик Слепян ошалело взирали на испугавшего их молодого мужчину в атласной навыпуск рубашке с длинными рукавами и широченными манжетами. Ткань поблескивала в звездном свете багряным пурпуром. Тускло отражали космические лучи и надетые на нем лаковые штиблеты с носами, острыми, как иглы.
Из-под левой манжеты едва выглядывал массивный золотой хронометр.
Трое мужчин стояли на траве под сплетавшимися кронами раскидистых вишневых деревьев. Лившийся из окон особняка яркий свет проникал сюда ослабленным, застревая в густом и высоком кустарнике.
— Дайте огня! — Сильно пьяный мужчина — это был Антон Шаварский, сын второго человека в «Рособоронэкспорте» — вынул из карманчика атласной рубашки тоненькую сигариллу. Она была темно-коричневого цвета и с марочным ободком из золотой бумаги.
Раизин чиркнул зажигалкой.
Прикурив, Шаварский продолжил разглагольствовать:
— Все, что вы здесь болтали, — ерунда. Рустам не собирается никому мстить. Как вам могла прийти в голову такая ахинея!.. Все, что сегодня происходит, — просто розыгрыш, шутка.
— Если это шутка, почему до начала игры мы все дали разрешение охране обыскать нас, изъять… — Слепян отчего-то стыдливо замялся, подбирая слова, — все средства предохранения от опасных болезней? Мы — как гладиаторы. На потеху публике обязаны драться с разъяренными зверями в одной набедренной повязке? — уверенно и с вызовом закончил он.
— Задумано специально! Необходимо ощущение всамделишности. Иначе не будет чувства опасности, а значит, и возбуждения, — беспечно проговорил Шаварский, выпуская изо рта длинную струю сигарного дыма. — Уверяю, в конце вечера Рустам объяснит, что игра велась понарошку. Так и не трусьте!.. Не выдавайте меня. Пойдемте в дом. Мне уже легче. Невежливо разбредаться по саду в кульминационный момент.
— Чует мое сердце, кончится вечер чем-то очень плохим, — неожиданно для самого себя мрачно заявил Слепян. У него засосало под ложечкой, но он твердо решил: какой бы ни была развязка — до самого конца не даст одолеть себя панике.