Мышь пятится, нервно попискивая. Крошечные когтистые лапки нервно хватаются за усы, стягивая их под подбородком. Соня вот-вот споткнется о раздавленный пирог, в который я приземлилась. Я очень на это надеюсь. Прямо сейчас я не отказалась бы от кусочка пирога с мышью.
Джеб шагает по стульям, чтобы догнать меня.
– Слушай, малютка, – обращается он к Соне. – Я не позволю ей съесть тебя, если ты поможешь нам разбудить остальных. Ты помнишь, как Алиса вас усыпила?
Соня оборачивает хвост вокруг тельца и крепко за него хватается.
– Она бросила часы в чай.
Соня подозрительно смотрит на меня, всё ближе подступая к ягодному пирогу.
Стоя на коленях, я впиваюсь ногтями себе в ляжки, чтобы отвлечься от призывов желудка, закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на книге. Подробности смутны, но я помню спор из-за устройства часов Болванщика. Кажется, заяц намазал их… м-м… сливочным маслом. Печенье, сливочный крем, сливочные ириски…
Я рычу и с силой бью кулаками по столу, так что гремит посуда; в руке вспыхивает боль, и шестеренки в мозгу начинают крутиться.
Шестеренки! Вот в чем дело. Заяц смазал механизм часов хлебным ножом, и внутрь попали крошки. Если верить книжке, именно поэтому Мартовский Заяц окунул часы в чай – чтобы их промыть. Но, возможно, на самом деле вовсе не он утопил часы. Скорее, он пытался их вытащить. Опустив часы в чай, Алиса остановила механизм и заморозила гостей.
И я должна это исправить. Надо починить часы. Высушить их и снова завести.
Я открываю глаза. Джеб, с книгой в руке, стоит рядом со стулом, на котором сидит Мартовский Заяц. Джеб осторожно наклоняет чашку, стараясь не отбить замерзшую лапу. Чай заливает печенье на тарелке. Я подползаю ближе. Из чашки выскальзывают карманные часы с цепочкой. Джеб открывает крышечку.
– Они остановились на шести.
– Пора пить чай! – радостно взвизгивает Соня и хлопает в ладоши.
От этого движения она валится спиной в пирог.
Моей силы воли хватает только на то, чтобы взять у Джеба часы, промокнуть шестеренки, перевести стрелки на одну минуту седьмого и запустить завод. После этого я перестаю мыслить связно, потому что Соня выбирается из пирога, поедая по пути ягоды и истекая лиловым сиропом.
Соблазнительным лиловым сиропом.
С моих губ капает слюна. Ужасный голод, с которым я долго боролась, одерживает верх. Всё вокруг исчезает. Мне кажется, что Мышь Соня – это жареная утка из пиршественного зала, а значит, охота стоит усилий.
Я отшвыриваю часы, вскакиваю на ноги и бросаюсь в погоню. Моя жертва лавирует между булочками и прокладывает себе дорогу сквозь куски хлеба, увертываясь от моих рук всякий раз, когда мне почти удается ее схватить. Я спотыкаюсь о тарелки и скольжу на печенье – и даже не замечаю, что Джеб тоже бежит по столу. Наконец он хватает меня и опрокидывает, навалившись своим солидным весом мне на спину.