– Ты должна помнить, что всякие эксцессы могут расстроить твою маму.
Интересно, что она имеет в виду – костыли или мой стиль?
Медсестра смотрит через плечо на Элисон, которая, не обращая внимания на нас, по-прежнему перешептывается с цветами.
– Она сегодня уже слегка на взводе. Надо дать ей лекарство.
Сестра Поппинс вытаскивает шприц из арсенала, припрятанного в кармане. Вот за что в том числе я ее не терплю: по-моему, она обожает делать пациентам уколы.
Со временем врачи поняли, что успокоительные средства помогают держать приступы под контролем. Но они же превращают Элисон в полутруп, который ни на что вокруг не реагирует. Лично я предпочту видеть ее бодро беседующей с тараканом.
Я хмуро смотрю на папу, но он этого не замечает, потому что и сам хмурится.
– Нет, – говорит он, и его строгий, властный голос заставляет взмыть кверху подведенные карандашом брови медсестры. – Я пошлю за вами Алиссу, если что-нибудь случится. А если понадобится применить силу, тут есть садовники.
Он указывает на двух грузных мужчин, которые стригут куст. Усатые, похожие на моржей, на которых напялили коричневые комбинезоны, они могли бы сойти за близнецов.
– Ну ладно. Я буду у себя за столиком, если понадоблюсь.
Еще раз сверкнув фальшивой улыбкой, сестра шагает в здание и оставляет нас втроем. Ну или ввосьмером, если считать гвоздики.
По крайней мере, они наконец замолчали.
Когда папина тень падает на вазу, Элисон поднимает голову.
Бросив взгляд на мои костыли, она срывается с места, так что чайный сервиз дребезжит.
– Он был прав!
– Кто был прав, милая? – спрашивает папа, поправляя выбившиеся пряди у нее на висках.
Даже после многолетних мучений он не в силах устоять.
– Кузнечик.
Синие глаза Элисон блестят от тревоги и радостного возбуждения, когда она указывает на густую паутину, оплетающую спицы зонтика. По паутине бежит садовый паук размером с долларовую монетку, торопливо укрепляя под порывами ветра белый кокон – несомненно, свой будущий обед.
– Прежде чем паук его поймал, кузнечик успел кое-что крикнуть.
Элисон стискивает руки перед собой.
– Кузнечик сказал, что ты ушиблась, Элли. Он видел тебя на выходе из скейтпарка.
Я смотрю на запакованного, как мумия, пленника. Значит, это тот кузнечик, который пытался вскарабкаться по моей ноге в «Подземелье». Неужели он приехал сюда на машине?
В животе у меня что-то переворачивается. Нет. Невозможно, чтобы это был тот самый кузнечик. Элисон, наверное, случайно услышала наш разговор с сиделкой. Иногда мне кажется, что Элисон просто притворяется, будто ничего не понимает, ведь это проще, чем честно признать свою болезнь. И весь тот вред, который она причинила семье.